Водопад

Она уже видела эти документы; точнее, их просматривал профессор Девлин, а она сидела рядом и записывала его замечания и комментарии. Это была медленная, скучная работа, но сейчас Эллен поняла, что на самом деле она ей нравилась. Ей нравилось думать о том, что эти отпечатанные на машинке страницы могут дать начало новому громкому делу; нравилось, что вместо рутинной следственной работы она занята самыми настоящими исследованиями; нравилось смотреть на Ребуса, который был одержим своей идеей больше, чем все они, вместе взятые, и который то задумчиво грыз карандаш и сосредоточенно хмурился, а то вдруг выпрямлялся, хрустнув суставами, и с наслаждением потягивался. В участке, – да и во всей полиции, пожалуй, – Ребус заслуженно пользовался репутацией отчаянного индивидуалиста и чудака, но Эллен видела, что он был рад поделиться с ней своими открытиями и своими сумасшедшими идеями. Да, она обвинила его в том, что он ее пожалел, но сама Эллен не очень-то в это верила. Несомненно, в характере Ребуса было нечто такое, что можно было бы с некоторой натяжкой назвать «комплексом жертвенности», однако эта его особенность странным образом оборачивалась на благо ему самому… и всем остальным тоже.

Продолжая листать пожелтевшие бумажные страницы, Эллен вдруг поняла, зачем она сюда приехала. Она хотела извиниться перед ним, но извиниться так, чтобы он понял…

Потом она подняла голову и увидела, что Ребус стоит в дверях в двух шагах от стола и внимательно на нее смотрит.

– Давно ты тут стоишь? – спросила она. От неожиданности Эллен вздрогнула и выронила несколько страниц.

– Не очень. А что это ты делаешь?

– Ничего… – Она подняла с пола листы и вложила в папку. – Я… в общем, сама не знаю. Просто захотелось в последний раз взглянуть на эти бумаги прежде чем их окончательно сдадут в архив. Как прошли похороны?

– Похороны есть похороны, кого бы ни хоронили.

– Я слышала насчет Марра…

Ребус кивнул и потер глаза. Вид у него был какой-то больной или, может быть, усталый.

– Что-нибудь случилось? – спросила Эллен.

– Я надеялся застать здесь Шивон… – Он повернулся, подошел к столу, за которым Шивон обычно работала, и начал методично перебирать бумаги, ища какой-нибудь ключик, какую-то зацепку… что-нибудь, что помогло бы ее отыскать.

– А я хотела повидаться с тобой, – вдруг сказала Эллен Уайли.

– Вот как? – Ребус посмотрел на нее. – А зачем?

– Чтобы… поблагодарить.

Их взгляды встретились. Ни один не проронил ни слова, но это было не нужно: оба прекрасно поняли друг друга и так.

– Пустяки, Эллен, – сказал наконец Ребус. – Нет, правда пустяки…

– Но у тебя могут быть из-за меня неприятности.

– Нет, ты тут ни при чем. У меня из-за себя неприятности. Я сделал хуже не только себе, но, боюсь, и тебе тоже. Если бы я тогда промолчал, ты бы сама все сказала. Наверняка.

– Может быть, – согласилась Эллен. – Но я могла бы признаться в… в любом случае.

– В общем, прости, что поставил тебя в трудное положение.

Эллен спрятала улыбку.

– Как ловко ты умеешь перевернуть все с ног на голову. Это я должна просить у тебя прощения!

– Ну и попроси, мне не жалко. – Ребус озабоченно нахмурился. Ни на столе, ни в столе Шивон не было ничего достойного внимания.

– Ну и как мне теперь быть? – спросила Эллен. – Может, поговорить с Темплер?

Ребус кивнул:

– Если хочешь – поговори с Темплер. Но не лучше ли будет промолчать?

– Но ведь у тебя будут неприятности!

– А почему ты думаешь, что мне это не нравится? Может быть, я люблю, когда меня ругают… – Зазвонил телефон, и Ребус проворно схватил трубку.

– Алло? – Его лицо чуть разгладилось. – Нет, его сейчас нет. Что-нибудь передать?… До свидания. – Он положил трубку.

– Кто-то звонил Сильверсу, сообщения не оставил.

– Ты ждешь звонка?

Ребус потер подбородок, потемневший от отросшей за день щетины.

– Шивон отправилась знакомиться с жизнью масс.

– В каком смысле?

И тогда он рассказал ей, что знал сам. Когда Ребус заканчивал, зазвонил телефон на другом столе. Ребус бросился туда. На этот раз абонент захотел оставить сообщение, и Ребус, придвинув к себе обрывок бумаги, вооружился ручкой.

– Да… да… – бормотал он, записывая. – Я оставлю записку у него на столе. Нет, я не знаю, когда он вернется.

Пока он говорил, Эллен снова принялась листать протоколы вскрытия. Что-то привлекло ее внимание, и она поднесла папку ближе к глазам.

– Старина Сильверс сегодня пользуется особой популярностью, – сказал Ребус, бросая трубку на рычаги. – А ты… Эй, что там такое?!

Эллен показала на что-то внизу страницы.

– Ты не можешь прочитать, чья это подпись?

– Которая? – Под протоколом вскрытия стояло две подписи и дата: 26 апреля 1982 года, понедельник. Хейзл Гиббс, утопленница из Глазго, погибшая вечером в пятницу. Под одной из подписей было напечатано: «Замещающий патологоанатом»; под другой, чуть более разборчивой – «Старший судебно-медицинский эксперт, Глазго».

– Даже не знаю, – сказал Ребус. – Фамилии должны быть напечатаны на титульном листе.

– Да, – кивнула Эллен. – Но титульного листа в папке нет. – В подтверждение своих слов она перевернула несколько предыдущих страниц.