Водопад грез

Бабушка… Бабушка обещала помочь мне. Я снова изучил карту, отыскивая ориентиры. Тут. Я заметил тот дом, где, как сказал Хэньен, я найду спасшихся из монастыря. Три колонны в форме деревьев украшали его вход, стена, выходящая на улицу, была покрыта мозаикой, видимо, когда-то розовых и золотых тонов, цветов закатных облаков. Сейчас фасад был покрыт пылью, и нескольких плиток недоставало, но в целом он полностью соответствовал описанию, которое дал мне Хэньен Я направился к нему, мне стало легче дышать. Почти в безопасности…

Две фигуры появились передо мной, когда я достиг входа, — двое мужчин, которых я раньше не видел, больше и тяжелее, чем большинство гидранов. Я остановился, когда они загородили мне путь. Они долго смотрели на меня. Может быть, они пытались мысленно со мной поговорить?

— Убирайся отсюда, землянин, — сказал один на стандарте с таким акцентом, что я едва понял слова. — Уходи.

— Я не землянин, — сказал я на языке гидранов. — Я пришел к ойазин. — Я посмотрел в их лица, чтобы они разглядели мои глаза.

Они, нахмурившись, посмотрели на меня, затем переглянулись.

— Полукровка, — пробормотал один другому и покрутил рукой у головы.

— Полукровка, — сказал мне другой. Мысленный удар заставил меня отступить. — Наркоман. Ты не допускаешься к ойазин. Возвращайся к тем, кому принадлежишь.

— Она хочет видеть меня, — ответил я, стараясь контролировать свой голос.

— А я думаю, что нет. — Они подошли поближе, все еще преграждая мне путь, словно верили, что миновать их я могу, только пройдя их насквозь. Я подумал, что случится, если я действительно попытаюсь так сделать, и понял, что тогда я далеко не уйду, ведь они могут заставить меня вернуться, не дотрагиваясь до меня.

— Намастэ. Я ждала тебя. — Рядом со мной внезапно оказалась Бабушка.

— Господи… — выдохнул я, снова отступая. Оба гидрана сделали то же самое. Впервые я не почувствовал раздражения.

— Ойазин, — запротестовал один из стражников, — ты вышла к этому носителю смерти?

Я похолодел: они как-то узнали о моем прошлом! Но потом понял, что они просто по-другому назвали меня землянином.

Она повернулась к ним, одарила долгим и вряд ли молчаливым взглядом. Наконец они поклонились ей и неохотно мне. Затем отошли и позволили нам пройти.

Мы прошли через небольшой зал, где ребятишки играли маленьким серебряным мячом, кидая его, не касаясь при этом руками. Каждый раз, когда мяч ударялся о стену, на нас лилась серебряная колокольная музыка, а дети смеялись.

За садом была большая комната с высоким потолком. Большая часть обитателей дома собралась здесь. Взрослые бесцельно бродили или спали на циновках, дети цеплялись за них или сновали, как птицы, по лесу из тел взрослых. В воздухе пахло едой. Кто-то играл на музыкальном инструменте, который я не смог определить. Было достаточно тихо, и отдельные звуки разносились по всей комнате.

Там и тут дети взмывали к потолку, словно лишенные веса. Временами за ними поднимались взрослые или другие дети, или кто-нибудь тихо приказывал им спуститься. Я подумал о Джеби. Он не мог ни увидеть их, плавающих над головами как обрывки сна, ни даже шагнуть без помощи Мийи. Я старался помнить, что не его глаза смотрят на меня с каждого маленького лица, поворачивающегося в мою сторону.

Здесь было много гидранов. Не знаю, все ли они были в монастыре, или же тут и ранее было укрытие. Но первоначально здесь явно было что-то другое — прекрасные стены с органичным рисунком и потолок были украшены так же, как и тот зал, где я встречался с Советом общины. Может быть, это часть одного комплекса? Если это так, то за ним не очень-то хорошо присматривали: везде были заметны следы времени и разрушения — слишком много пыли, слишком много безразличия.

— Что тут было?

— Зал для представлений, как бы ты его назвал, — ответила Бабушка. — Община собиралась тут, чтобы поделиться необычными мечтами и творениями, которые открыл им Путь.

— Ты имеешь в виду что-то, как картины или музыку? — Я прислушивался к музыке, раздающейся за нашими спинами, представляя, насколько сильнее действует музыка или любое другое искусство, если аудитория может проникнуть в мозг автора и почувствовать, как он творит. — Они больше не делают этого?

Она покачала головой — ее вуаль затрепетала, как крыло бабочки.

— Сейчас уже не так много таких, Тут стало слишком… холодно. — Она имела в виду не только темперамент. — Если кто-то хочет поделиться мечтами, они ищут зал поменьше.