Водопады Возмездия

Он был болтливого рода, стремясь держать их в курсе деталей неминуемой гибели. Через него они узнали, что Герцог Грефен был на важной конференции, и что он направится назад, как только сможет уйти и найдет судью.

— Чтобы исполнить приговор изящно и законно, — тюремщик усмехнулся, растягивая слово "исполнить" в случае, если они упустили, насколько он сумничал, использовав его. — Но вы не волнуйтесь. Нет поводов для суеты, потому что никто не знает, что вы здесь. Никто не придет вас спасать.

Были еще два охранника, в дополнение к тюремщику, хотя заключенные редко слышал их голоса. Они были там, чтобы присматривать за вещами.

— Только если попробуете сморозить какую-нибудь глупость, — сказал тюремщик, пронзая взглядом Крейка. Они явно были предупреждены, что среди заключенных есть демонист. Золотой зуб Крейка был бы бесполезным: он не сможет справиться с тремя мужчинами. Его скелетный ключ лежал где-то в трюме «Кетти Джей», так же бесполезный.

Выхода нет.

Он был поглощен огромным чувством пустоты. Оно пришло к нему в тот момент, когда их спустили с Блэкендрафт. Новость о том, что «Кетти Джей» исчезла, ненамного облегчила его. Бесс потеряна.

Его мысли обратились к небольшому свистку, спрятанному в его каюте на «Кетти Джей». Только этот свист, выдуваемый демонистом, который поработил его, мог вывести Бесс из забвения. И он никогда в него больше не подует. Может быть, оно и к лучшему.

Он не должен был пытаться спасти ее. Пытаясь искупить одно преступление, он совершил намного худшее. И теперь она, ни живая, ни мертвая, оставлена навечно.

Она спала? Имела ли она сознание? Была ли она в металлической оболочке в бесконечной пустыне пепельной равнины, неспособная двигаться или кричать? Сколько в ней осталось от той красивой девочки, которую он уничтожил? Это было так трудно сказать. Сейчас она была больше похожа на преданную собаку, чем на маленькую девочку. Одурманенная и запутавшаяся после грубого перемещения, склонная к приступам ярости, не понимающая опасность и не знающая животную жестокость.

Он должен был дать ей умереть, но он не мог жить с осознанием своей вины. Поэтому он сделал её монстром. И, сделав это, он сделал монстром себя.

Далекий вой заставил Крейка, Сило и Малвери переглянуться. Это был голос Фрея, он исходил из камеры пыток, сразу за камерой с Харкинсом и Пинном.

— Они начали снова, — сказал Малвери. — Бедный ублюдок.

Крейк зашевелился. Почему он продолжает держаться? Какая разница, подпишет он признание или нет? С ним или без него, мы все всё равно покойники.

Малвери улыбнулся из-под своих белых, похожих на моржовьи, усов.

— Может ему просто нравится быть занозой в заднице.

Сило после этих слов рассмеялся. Крейку юмор не понравился. Он почувствовал, как Малвери положил свою большую руку ему на плечи.

— Не падай духом, а? У тебя лицо как сморщенный зад, с тех пор как Дракен поймала нас.

Крейк удивленно посмотрел.

— Знаешь, всю свою жизнь я был под впечатлением, что страх смерти это обычное дело, практически неотъемлемая часть того, что ты человек. Но недавно, я понял, что я единственный в команде кого это действительно волнует.

— О, не знаю. Клянусь, другая камера сейчас наполовину в дерьме Харкинса, он так испуган, — сказал Малвери подмигивая. — И потом, он боится практически всего. Единственная причина, почему он до сих пор в пилотах — потому что он больше боится быть не пилотом, чем то, что его собьют.

— Но… Я имею ввиду, у тебя нет сожалений? Разрушенных надежд? Еще чего-нибудь? — Крейк был рассержен. Он никогда не мог понять, как эти бродяги с «Кетти Джей» живут одним днем, кажется, их не заботило ни прошлое, ни будущее.

— Сожаления? Да. Я жалею о том, чего ты даже представить не можешь, брат, — сказал Малвери. — Я говорил тебе, что был врачом в Теске, а? Я был хорошим врачом, и был богат. У меня была "звёздная болезнь", и я много пил в том числе. Однажды у моего дома появился посыльный из хирургии. Он был моим другом, и был серьезно болен. У него был аппендицит. Было раннее утро, а я еще не ложился спать с вечера. Я пил всю ночь.

Крейк заметил, что из голоса Малвери исчезли нотки беззаботности. Внезапно он понял, что Малвери стал серьёзным. Но Малвери продолжал заставлять себя быть обычным.

— Ну, я знал, что пьян и что это мой друг, но верил, что я лучший хирург на свете. Неважно пьяный или трезвый. Я привык быть таким успешным, и не думал, что могу ошибиться. Я не доверил это кому-либо еще. Меня пытался остановить младший хирург, но я его проигнорировал. Теперь я хотел бы, чтобы он был более настойчив.

Малвери внезапно остановился. Он глубоко вздохнул. Будто извлекая что-то из своих легких. Когда он заговорил снова, его голос был глубоко смиренным. Что сделано, то сделано, и ничего не изменишь.

— Это было простым делом, но я был неаккуратен. Я перерезал скальпелем артерию. Он истек кровью прямо передо мной, на столе, пока я пытался его починить.