Водораздел

— Однако же его знакомство с Агарковым произошло не без вашего участия, — заметил полковник, — я думаю вам не стоит напоминать об обстоятельствах знаменитого расстрела в «Молнии»? Говорят, что именно вы привели Чавия в начале 94‑го на прием к Агаркову, когда он был еще простым первым вице–мэром Великоволжска. Я знаю, что в то время вас очень сильно беспокоил местный авторитет Балу, из спортсменов, и этот вопрос вы обсуждали с Агарковым, и что на той встрече еще присутствовали нынешний вице–спикер Госдумы Волынин. А через два дня Балу с десятком своих бойцов был расстрелян в кафе «Молния» в центре Великоволжска, а еще через две недели застрелился мэр города Кротов, не так ли? — и Брусницын, почувствовав себя совсем осмелевшим, широко улыбнулся, — да уж, нынешняя элита скрывает очень много скелетов в шкафу. Поскреби любого — на двадцать лет строго режима ведь наберется.

Резо молчал около минуты.

— Человеку свойственно ошибаться, — наконец произнес он, — и я не исключение.

— Так что же от меня вы хотите?

Резо внимательно посмотрел на полковника и сказал:

— Я хочу, чтобы вы продолжили дело покойного генерала и завершили запланированное им.

— Каким образом? — поинтересовался Брусницын.

В ответ Резо достал папку с бумагами.

— Это бухгалтерская документация, которая хранилась в Самаре. Она свидетельствует, что для банкротства не было никаких оснований. Порт показывал прибыль, даже в кризисный 98‑й год, и рентабельность его все время росла.

— И что я смогу сделать в этой ситуации? — пожал плечами полковник.

— Это еще не все. Вот, — и Резо торжествующе достал бумагу с гербовой печатью, — Это решение Самарского арбитража недельной давности, которая признает передачу акций мной Чавии, произведенную пять лет назад назад, юридически ничтожной. А это значит, что и оснований для банкроства не было никаких. На днях будет решение арбитража Нижневолжского федерального округа, которое может отменить решение о банкротстве. Кассацию я подал сразу же. А это постановление окружной прокуратуры о возбуждении уголовного дела по факту незаконного банкротства. Его фигуранты — глава краевого Минимущества, его заместитель по вопросам банкротства, председатель краевого арбитража и сам глава тендерной комиссии вице–губернатор Шумилов. Так что вся эта шобла имеет может на законных основаниях отправиться на нары.

— Хорошо, уважаемый Резван Тенгизович, одного я не пойму — мне–то это зачем? — снова спросил Брусницын.

— Во–первых, чтобы закон восторжествовал.

Брусницын рассмеялся:

— Вот дожили, — произнес полковник, ухмыляясь, — вор о законе рассуждает! Я конечно извиняюсь, но чья бы корова мычала про торжество закона–то.

— А во–вторых, — продолжил Резо, — я в долгу не останусь.

— Но этим–то вы меня не удивите, — махнул рукой Брусницын, — мне каждый второй местный предприниматель или авторитет регулярно предлагают взятку.

— Назовите ваш интерес, — продолжил вор.

— Во–первых, — начал Брусницын, — я не продаюсь. Ни оптом, ни в розницу. Я не беру взяток. Во–вторых, то, что вы мне сейчас предлагаете, означает войну как минимум с четырьмя влиятельнейшими людьми региона — предпринимателем Чавия, губернатором Агарковым, вице–губернатором Шумиловым и секретарем краевого Совбеза Мордашевым.

— Тогда что вы хотите? — спросил Резо.

— Для начала я хотел бы услышать ваше предложение, Резван Тенгизович, — сказал Брусницын и вопросительно посмотрел на вора.

Резо взял листок бумаги, что–то накалякал там и протянул полковнику. На клочке было написано: $100 000.

— Эта сумма, о которой мы договорились с вашим покойным шефом.

Брусницын взглянул на листок, как будто пытаясь внимательно в него вчитаться, присмотрелся, покачал головой и ухмыльнулся:

— Вы думаете, что сможете купить работника госбезопасности? — ухмыльнулся полковник, — я же сказал, что я не продаюсь. Генерал Гладышев принадлежал к советской формации чекистов, он так и не успел освоиться в режиме свободных рыночных отношений. А я занимаюсь экономической безопасностью без малого девять лет, на моих глазах произошло становление так называемого свободного капитализма, его упорядочивание и формирование нынешней модели номенклатурно–олигархического капитализма. И именно по этой причине, как я уже сказал вам, меня невозможно купить.

— Хорошо, — сказал Резо, — тогда назовите ваши условия.

Брусницын взял чистый листок, достал из кармана ручку и написал на ней следующее: «25 % + 1 — компания «Рес-КА», архипелаг Фиджи». Потом с улыбкой довольной своей работой энтузиаста протянул его вору.

— Вот так, Резван Тенгизович, в ином случае, как говорится, давайте разбежимся по–хорошему. Как грится, вы нас не знаете — мы вас нема.

Резо взглянул на бумажку, и лицо его изобразило крайнюю степень задумчивости.

— Как я дважды уже говорил вам, — продолжил тем временем Брусницын, — меня невозможно купить. Зато я с большим интересом поучаствовал бы в бизнесе на правах партнера. И отнюдь не младшего.

— Серьезный кусок, — прокомментировал вор.