Водораздел. Будущее, которое уже наступило

Начну с того, что мерить абсолютное и относительное обнищание трудящихся, ограничиваясь ядром капсистемы, т. е. зоной, куда притекает, перекачивается прибыль — грубая ошибка. Данный вопрос должен ставиться и исследоваться в масштабах мировой системы капитализма в целом, т. е. включая те зоны — а их большинство, — откуда прибыль изымается. Капитализм — это не только США, ФРГ, Люксембург и Швеция, это также Гаити и Колумбия, Нигер и Конго, Бангладеш и Филиппины, т. е. не только ядро, но также периферия и полупериферия. При таком подходе оценка, данная Марксом, оказывается верна. Это что касается проблемы пространства. Теперь о времени.

Выставлять период 1945–1975 гг. и вообще второй половины XX в. в качестве нормы состояния капиталистической системы, как это делали и делают на Западе пропагандисты-апологеты капитализма, а у нас — сначала перестроечная шпана, а затем ее малообразованные постсоветские последыши — в лучшем случае грубая ошибка, в худшем — фальсификация и ложь.

«Славное тридцатилетие», как называли французы отрезок истории Запада между 1945 и 1975 гг., ставшее периодом быстрого экономического роста, расцвета среднего слоя и подъема «welfare state» (государства всеобщего социального обеспечения) было не нормой, а отклонением от нормального развития капитализма, краткосрочным исключением из долгосрочного правила. Об этом уже немало написано, одна из последних работ — научный бестселлер одного из крупнейших специалистов по проблеме мирового социально-экономического неравенства Т. Пикета «Капитал в XXI веке». Пикети убедительно показал, что «славное тридцатилетие» было исключительным периодом в истории капитализма, когда экономическое неравенство в ядре капиталистической системы несколько снизилось, а с конца 1970-х годов, по мере развертывания неолиберальной контрреволюции, стало расти, постоянно ускоряясь. С начала XXI в. рост неравенства приобрел галопирующий характер: богатые богатеют, бедные беднеют во всем мире. Формируется общество, которое социологи охарактеризовали «20:80»: 20 % богатых и сверхбогатых, 80 % бедных и нищих — и никакого среднего слоя.

Главной причиной того, что в послевоенный период буржуины решили немного поделиться со средним слоем и верхушкой рабочего класса, было существование СССР, системного антикапитализма, который вплоть до конца 1960-х годов воспринимался в мире в качестве успешной альтернативы капитализму. В связи с этим верхушке капсистемы приходилось отклонять развитие последней от нормы — «железной пяты» — в социалистическую сторону. А пропагандистски этот отклоняющийся, девиантный капитализм с квазисоциалистической социальной косметикой выставлялся как норма, как демократический гуманный строй, противостоящий «советской тоталитарной системе». С конца 1970-х годов по мере, с одной стороны, ослабления СССР, а с другой стороны, давления на истеблишмент квазисоциалистической бюрократии welfare state левых партий и профсоюзов, за которыми стояли определенные сегменты среднего слоя и рабочего класса, буржуазная верхушка перешла в контрнаступление как внутри своих стран (неолиберальная контрреволюция), так и на международной арене (рейгановское наступление на СССР, нацеленное на перехват исторической инициативы у Советского Союза). После разрушения СССР, когда верхушке буржуинов уже не надо было откупаться от своих «мидлов» и «пролов», капитализм вернулся к своей «железопятной» норме неравенства. Это и показал Пикета, доказав своим исследованием правоту Маркса.

10

Маркс не любил Россию — это факт. Причем не только как царизм и самодержавие — в этом пытаются убеждать его вульгарные апологеты, — но и как страну славян. И Маркс, и Энгельс относились к славянам как к менее развитому, менее историчному народу, чем западноевропейцы, прежде всего немцы. Ну что же, более или менее скрытый расизм по отношению к славянам, к русским всегда был характерен для части западных мыслителей. Нас в данном контексте это не должно волновать: зафиксировали и запомнили хорошенько. К Марксу, его теории, к марксизму нужно подходить инструментально. Во-первых, как к недостроенной конструкции социального знания альтернативного буржуазному. Во-вторых, как к идейно-информационному, а еще точнее — психоисторическому оружию в борьбе с Западом. Когда-то Константин Леонтьев заметил, что чехи — это то оружие, которое славяне отбили у немцев и против них же повернули. Так же нужно использовать созданный на Западе марксизм. Только нужно поставить его с ног на голову, т. е. проделать то, что в свое время сделал Ленин. Эта задача тем более своевременна, что наступает Время Маркса.