Водоворот

«Это все влияние, оказанное извне», – находишь ты себе оправдание. На самом деле оглянись и увидишь причину, толкающую тебя на безумные поступки. Эта причина – ты. Даже тебе самому твои собственные правила чужды. Зачем же тогда ты живешь ими? Пока не ответишь на этот вопрос, твоя жизнь нигде не поменяется. Еще один вопрос. А стоит ли вообще что-то менять, если тебя все устраивает? Главное, не докучать другим. Но твои правила приносят лишь разруху. Кто тебе сказал, что ты лучше других? Что к тебе необходим особенный подход? Что тебе требуется больше внимания, чем остальным? Когда поймешь, что ты такой же, как и все, получишь награду, как ты говоришь – «извне».

Топливные баки Гриня дозаправил два раза на встречных судах, уходящих на север с грузами. Следующей ночью показались долгожданные огни Островграда. Рубахин сбавил скорость и, как заправский моряк после долгого плаванья, прибыл в порт приписки, и на малых оборотах прошел вдоль берега. Еще раз развернулся и зашел на лодочную станцию. Познакомился со сторожем. Поинтересовался, куда пришвартовать катер. Тот показал. Гриня заплатил за охрану и удалился.

Недалеко от лодочной станции, на берегу реки, отдыхала компания молодых людей. Рубахин, проходя мимо них, ни с того ни с сего с ними заговорил.

– Оттопыриваетесь? – сам удивился, что произнес слово, которое до этого момента не использовал в своей речи.

– Если хочешь, оттопырься вместе с нами, – предложил молодой человек, скорее всего, лидер компании.

Время было позднее. Будить родителей не хотелось. А здесь гитара, костер, девчонки. Рубахин внес вклад деньгами и присоединился. Огни ночного города и стоящих на рейде кораблей красиво отражались в бегущих волнах, как бы рассыпаясь мелкими горящими осколками. Звуки гитары ударялись о камни и разливались приятной акустикой. Трех – и пятиаккордный круг знал и Гриня.

– А ну-ка, – обратился он к музыканту, – разреши? – молодой человек, только что закончивший исполнение дембельской песни, передал инструмент.

– Прошу, – сказал он.

Рубахин взял гитару. Брякнул по струнам и с ре мажор заиграл арестантский романс на стихи известного нам автора.

Ты поверь мне, браток,
Нет условий, что мы не осилим.
Пусть заложен замок
И железо на стенках висит,
Это только предлог
Для создания внутренней силы,
Был свободы глоток,
А Господь нам дороги простит.

Мы проходим тюрьму,

Лагеря и этапы со звоном,
Не сказав никому,
Как на волю охота порой.
Нам печаль ни к чему,
Пусть она нарисуется фоном,
Золотую кайму
Мы у жизни не ищем с тобой.
Знаю, хочешь любить,
Знаю, тайно мечтаешь о встрече,
Просыпаться в лучах и объятьях любимой жены,
Но приходится жить,
Иногда потушив свои свечи,
Лишь душой не скривить,
И зажгутся, братишка, огни.

– Эх! – махнул рукой Рубахин, закончив песню. – Гулять, так гулять! – произнес он с оптимизмом и бросил в круг собравшихся еще несколько купюр. – Кто пойдет за пойлом?

Желающий определился сию секунду и минут через сорок дежурный стаканчик, играющий роль «ковша мира», на землю не опускался. Его раз за разом передавали то в одни, то в другие руки. Гринина душа ликовала. Он уже не помнил, для чего вообще вернулся в родные края.

– А можно еще романс послушать? – обратился к Рубахину гитарист по имени Леха.

– Почему бы и нет! – улыбнулся Гриня. – Легко, – и, брякнув по струнам, начал петь.

Судьбу уговорить
Всевышнему молиться,
Что б ты была верна
И верила в мечту.
Ты чувства сохранить
И многому учиться
Для наших дней должна
И брать все на лету.

Смекалка и задор

В тебе живут с рожденья,
Не растеряй огонь
И устремленье дней.
Не ставлю я в укор
Неверные движенья,
И неудачу тронь,
Будь с каждым днем сильней.

Я в жизни не Христос,

Обыкновенный смертный.
Я Господа молю,
Пусть верой наделит.
Идем мы не под скос,
Наш путь с тобою верный,
Тебя не разлюблю,
Господь нас сохранит.