Водоворот

Женщина была босой, как будто танцевала на пляже, а потом упала и заснула. На пятках и пальцах ног виднелся белый сухой песок. Платье задралось выше колен и открыло кожу, которой не довелось увидеть солнце этим летом. Средней длины волосы, казавшиеся неестественно черными, словно водоросли, вплелись в белый песок. Она лежала на боку, одна рука под телом, другая вытянута перед собой.

Ада присела на корточки возле незнакомки и осторожно коснулась ее плеча. Никакой реакции. Она сильнее сжала плечо, потрясла его, но женщина не двигалась.

– Думаю, она мертва, – Ада повернулась к Юлиану, который незаметно подошел к ней.

Сильной жилистой рукой он ухватил женщину за плечо и перевернул на спину.

– О господи! – он отпрянул.

Вторая половина головы представляла собой липкую массу из спекшейся крови.

– О боже! – он судорожно рыскал по карманам, наконец отыскал мобильный телефон, купленный на тот случай, если с кем-нибудь из них что-нибудь произойдет и им потребуется помощь. Он научил ее находить нужные номера в телефоне, потому что могло так случиться, что первым не станет именно его. Теперь он сам с трудом мог найти эти номера, и Ада внезапно поняла, что за пятьдесят четыре года брака никогда не видела его таким испуганным.

Пока он дозванивался, она обернулась к женщине. Что-то казалось ей знакомым. Ада попыталась осторожно приложить два пальца к сонной артерии, но ее рука так дрожала, что понять, есть пульс или нет, было невозможно. Кожа была еще теплой.

– Кажется, она жива, Юлиан.

Юлиан, запинаясь от волнения, говорил по телефону и не слышал ее.

Она снова приложила пальцы к шее женщины и почувствовала слабый пульс. Испытанное Адой облегчение пересилила тревога от гложущего чувства, что подсознание пытается ей о чем-то сообщить. Она снова взглянула на окровавленное лицо, попыталась сосредоточиться и разглядеть черты под кровавой маской, но так и не смогла ее опознать. Неприятное ощущение становилось все сильнее, и внезапно она поняла, о чем именно кричит ее подсознание. Она отшатнулась, попыталась закрыть дрожащими руками лицо, но не смогла сдержать вопля.

* * *

– Боюсь, это последний поход, – Рейнхард Сунд сморщился от боли и сменил позу. Он сильно сдал, ей пришлось это признать. Обтянутое кожей лицо выглядело совсем нездоровым. Он лежал на диване, обложившись подушками.

– Похоже, мне конец, – он осторожно кашлянул, очевидно, легкие больше не могли выдержать длинных признаний. – А ведь я думал, у меня впереди вторая юность.

Он накрыл ее руку своей в знак утешения. Кариан-не до конца не могла осознать, что отец серьезно болен. Мысль о том, что одиночество и сочувствие самому себе его убили, продолжала свербеть. Карианне надеялась, что он расцветет, когда убедится в том, что она действительно вернулась навсегда.

– Врачи тебя хорошо изучили, папа.

– Фффф… врачи… – он попытался покачать головой, но уперся в подушки. – Я и пяти эре не дам за этих шарлатанов.

– Они делают все, что могут, – она пожала его руку и поднялась. – Кофе сварить?

– Конечно, угощайтесь. Я тут скулю… – он жестом показал, что ему ничего не нужно. – Никлас, тебе нравится на новой работе?

Никлас сидел на стуле у подножия кровати, и сцена, которую он наблюдал, была крайне непривычной. Он знал Рейнхарда Сунда уже пятнадцать лет и всегда считал его непотопляемым судном, не только с точки зрения физической силы, но и благодаря тому спокойствию, которое он излучал. А сейчас, похоже, силы иссякли вместе с душевным покоем.

– Вполне в своей тарелке.

– Я боялся, тебе будет здесь скучно, ты ведь у нас городской.

– Пока скучать некогда.

– Рад слышать, – похоже, Рейнхарду действительно стало легче, Никлас быстро переглянулся с женой, она едва заметным пожатием плеч ответила, что она в таком же недоумении, как и он.

– Мы приехали навсегда, – сказал Никлас, надеясь, что жалость прозвучала не слишком явно.

– А ты, Карианне? Бросила работу?

– Что-нибудь найдется. К тому же в последние полгода я и так ничего не делала. Работа меня медленно съедала.

– Стресс. Говорят, это новое всеобщее заболевание. Разрушение государственного сектора, приватизация на востоке и на западе. Если уж на охоту на лис нужно получать разрешение! Старик Герхардсен в гробу бы перевернулся, если бы услыхал, что…

Звонок мобильного Никласа прервал проповедь. На экране появилось имя «Линд».

– Никлас!

– Это Амунд. Ты дома?

– Я у Рейнхарда, отца Карианне.

– Хорошо. Буду через пять минут.

– Что случилось? Новая кукла?

– Хотелось бы. В этот раз все серьезно. Потом расскажу.

Куклы беспокоили Никласа, казалось, они могли помочь предотвратить преступление. Теперь это ощущение усилилось.

* * *

Похоже, Амунда Линда тоже преследовала какая-то неприятная мысль, потому что он появился ровно через пять минут. Его вечная полуулыбка, которая, как казалось Никласу, приглашала его в мир «как-бы-преступлений», исчезла. Все стало слишком серьезно.

– Та же супружеская пара, – проговорил Линд, поворачивая на шоссе, – похоже, мировое зло прямо-таки притягивает их к себе.

Обгоняя трактор, он на несколько секунд включил сирену.