Водоворот

– Именно это мы и пытаемся выяснить. Пока я, к сожалению, могу только сказать, что у нас на руках три куклы, и нам нужно узнать о них как можно больше.

– Что-то определенное? – Снова глубокий вдох.

– Для начала, сколько подобных кукол существует на свете.

– Если мы говорим именно об этих куклах, то мы привезли пару сотен, прежде, чем заметили, что интерес к ним иссяк. Их производят в Гонконге. Помню, мы хорошо на них зарабатывали.

Перед глазами Никласа предстал пляж, усеянный маленькими деревянными плотиками.

– На кукле есть номер. Он вам о чем-нибудь говорит?

– Хм, у меня здесь где-то были каталоги. Если я не ошибаюсь, они что-то символизируют. С серийными игрушками такое часто бывает. Маркетинговая борьба, понимаете ли.

Слова лились медленно, как будто он уже приступил к поиску.

Никлас продиктовал ему номера, попросил его повторить их, чтобы убедиться, что тот записал правильно, и заранее поблагодарил за помощь. Через пятнадцать минут продавец перезвонил.

– Вас прежде всего интересовала красотка в черном, да? Ее зовут Тавана, это едва ли традиционное японское имя. Уверен, его адаптировали для европейского рынка. Вообще, существовали еще «легкие» варианты некоторых гейш. В общем, неважно. Тавана – это одна из двух кукол в наборе, он был очень популярен и хорошо продавался. Она и ее друг Табо – отдельные куклы, но сделаны так, что могут обниматься. Идея набора – единение и вечная любовь.

Продавец сделал паузу, чтобы закурить новую сигарету.

– И еще есть Итамо в красном платье. Она означает чистую любовь, которую невозможно скрыть. А кукла в зеленом платье, Наоко, означает вечную дружбу.

– Вы сказали, что привезли сто различных кукол. Они все что-то символизируют?

– Да. Это присуще куклам. Как Таване, например. Она связана с Табо неразрывными нитями. Очень мило, правда?

Глава 13 Будё

Когда Рино приехал в участок, Томас демонстративно жевал стащенное с его стола кокосовое печенье. Возможно, он счел, что Рино заслуживает наказания, заставив его ждать пояснений целых полчаса.

– Все именно так, как мы и думали, дело в детях.

– Очень хорошо, – кокосовая стружка застряла в уголке губ, но Томас этого не заметил.

– «Б.Д…» – Рино небрежно бросил куртку на полку шкафа, откуда Томас вынул пару тщательно упорядоченных папок с бумагами. – Это не что иное, как «брошенные дети».

– Брошенные дети?

– Да, именно так. А Ренате Оверлид знает гораздо больше, чем старалась показать.

– Рассказывай!

– Она дала мне честное слово.

– Надежное доказательство, – ухмыльнулся Томас.

– Вначале казалось, она говорит правду, хотя она весьма настойчиво доказывала, что наш дружок Олауссен – тот еще засранец. Но она сказала гораздо больше, хотя мне потребовался сарказм моего подростка с бушующими гормонами, чтобы это понять.

Томас вопросительно поднял бровь.

– Даже не спрашивай. С Иоакимом бывает нелегко. В общем, она пожаловалась, что отец отвернулся от парня, что не появляется в его жизни. А потом у нее вырвалось, что никто не защищает права детей – брошенных детей!

– Брошенных детей… – Томас вытер губы.

– Взрослый на рисунке стоит спиной к ребенку. Мы говорим о детском рисунке, точнее, о том, что пытаются выдать за детский рисунок. То есть это весточка от детей. От брошенных детей.

– И ты думаешь, Ренате Оверлид сама замутила эту кашу?

Рино представил себе сухую женщину, которая с готовностью приняла его, но не смогла скрыть затаенную обиду.

– Думаю, да.

– Мне показалось, ты в этом уверен.

– Хотя я уже почти готов был ей поверить, я убежден в том, что ей понравится и идея принудительного купания, и температура воды при этом. Данное честное слово и проповедь о правах брошенных детей заставила меня усомниться. Она ведь подсказала мне, что значит подпись на рисунке. И не думаю, что это случайность.

– И что ты будешь делать? Поговоришь с бывшей женой Нильса Оттему?

– Возможно.

– Возможно? Совершенно очевидно, что они обе в этом замешаны. Вряд ли Ренате Оверлид решила мстить всем, кто плохо справляется с ролью отца.

– Значит, ее уже предупредили.

– И? – Томас выдвинул ящик стола и стал что-то в нем искать.

– Я хочу за ними понаблюдать.

– Тогда у тебя есть ночь на то, чтобы отыскать убедительные аргументы.

Бюджет уже и так был перерасходован, а ленсман никогда не принимал необдуманных решений.

– Вообще-то я не собирался ждать так долго.

Томас замер.

– Ну нет, Рино. Сегодня пятница. И шоу по телевизору.

– Что ты ищешь в ящике?

– Да нет тут ничего.

– И ты туда же! Убей сахар, пока он не убил тебя!

– Чего-о?..

– Просто революционная теория. Да бог с ней, все равно не работает. Пойдем, я тебя чем-нибудь угощу.

– Неожиданное предложение.

– Считай это предоплатой за вечернюю работу.

– Слушай, твои шутки уже переходят все границы.

– Пойми, Томас, рисунки – это сообщение от восьмилетнего сына Кима Олауссена, шестилетнего сына От-тему, а первый рисунок был такой же весточкой от четырехлетней девочки. Согласен?

– Пока да.

– И я надеюсь, ты согласен, что дети живут себе преспокойно и знать не знают ни о каких рисунках.