Водоворот чужих желаний

«Скотина, — прокомментировал Циничный голос в ее голове. — Столичная, избалованная легкими победами скотина».

«Ой, мы его обидели!» — взвыл Щенячий.

Катя велела обоим голосам заткнуться и принялась за работу.

До конца дня она не могла толком сосредоточиться. Как же так? Еще вчера она рассказывала об Олеге Борисовиче на работе, а на следующий день его убили. А что, если…

«Прекрати немедленно! — приказала себе Катя. — Здесь нет никакой связи! Его не могли убить из-за какой-то дурацкой статуэтки!»

«А если могли?»

«Но это же глупость, полная глупость! Она не исполняет желания!»

«Но я все же устроилась на работу».

«Он открывал дверь только знакомым! Он сам так сказал!»

По коридору быстрым шагом прошел Юрий Альбертович, подарив Кате на ходу одну из своих отработанных красивых улыбок. Катя вежливо улыбнулась в ответ.

«Но разве не может так случиться, что со мной работает кто-то из тех, кто знает Вотчина? И этот кто-то вполне мог считать русалку не простой деревяшкой, а настоящей куклой-желанницей. Хотя глупость, конечно…»

Она попыталась вспомнить, не рассказывал ли коллекционер, откуда взялась у него деревянная фигурка. «Что-то там было про церковь… или нет? Где же он ее нашел?»

— Катерина, а вы почему домой не идете? — Эмма Григорьевна Орлинкова остановилась возле ее стола, покачала головой. Сегодня она была совершенно не похожа на пожилую греческую воительницу. Вид у главного бухгалтера был усталый, и Кате показалось, что даже в безупречной фиолетовой прическе-шапочке проглядывает седина.

— Уже иду, Эмма Григорьевна. Много дел было.

— Да, с этим тендером теперь хлопот не оберешься. Понимаю. Сумасшедший день сегодня, ей-богу. Столько всего навалилось.

— А что у вас случилось? — набравшись смелости, спросила Катя. — Вы немного усталой выглядите.

— Тендер, милая, все тендер. Кошелев требует невозможного… — рассеянно ответила Орлинкова, к чему-то приглядываясь через открытую дверь приемной. В конце коридора уже погасили свет, и Кате, проследившей за направлением ее взгляда, показалось, что кто-то стоит в темноте.

— Кто это там? — спросила Орлинкова.

— Никого, — пожала плечами Катя. — Все наши уже ушли.

Орлинкова решительно направилась к двери из приемной, но на полпути остановилась. Из коридора на лестницу вела открытая дверь, но и на лестнице было темно. Катя ждала, что бухгалтер скажет ей что-нибудь на прощанье и пойдет дальше, но та стояла, словно окаменев.

— Эмма Григорьевна!

Насторожившись, Катя встала, сделала несколько шагов и замерла. В полумраке между дверью и лестницей и в самом деле кто-то стоял. Ей стало не по себе, особенно от того, что главный бухгалтер не говорила ни слова.

— Эй, кто здесь? — крикнула Катя, быстро обходя Орлинкову. — Что вам нужно?

Тень метнулась на лестницу и исчезла.

— Охране надо пожаловаться, — пробормотала Катя. — Ходит неизвестно кто. А вдруг…

Она обернулась к бухгалтеру и осеклась. Лицо у той было даже не белым, а серым, а круги под глазами стали коричневатыми, правая рука лежала на сердце.

— Господи, Эмма Григорьевна! — ахнула Катя, бросаясь к ней. — Что с вами?

От ее крика Орлинкова пришла в себя. Она махнула рукой, вернулась в приемную и тяжело опустилась на Катин стул.

— Что? Что такое?

Катя бегала вокруг, суетилась, принесла стакан воды, пролив половину по дороге. Эмма Григорьевна, шумно глотая, выпила воду, медленно провела по подбородку ладонью с короткими грубоватыми пальцами, стирая капли.

— Надо же, — выдохнула она, — так и помереть недолго.

— Да что случилось?

— Испугалась я отчего-то, — призналась Орлинкова. — И сердце вдруг прихватило. Второй раз за последний месяц такая гадость со мной случается. Недавно собаку увидела — ротвейлера, без поводка, — и тоже сердце екнуло. Возраст, чтоб его…

Стоило Кате услышать про собаку, как она сообразила, что дома ее ждет Антуанетта, не гулявшая целый день.

— Эмма Григорьевна, мне бежать надо. Вы как?

— Все со мной в порядке, иди. Ключ не забудь — сдай охране!

«Интересно, каких призраков могла увидеть Эмма Григорьевна? — подумала Катя, отдавая ключи охраннику. — Надо же, такая спокойная женщина, а побелела как простыня…»

Снег валил так, словно решил засыпать город со всеми его высотками, башнями, колесами обозрения. Катя накинула капюшон, прижала его у горла, но зимний ветер ухитрился и под капюшон задунуть порцию ледяного колючего снега. Выгребая из-за шиворота размокающие снежинки, девушка подошла к подъезду и подняла глаза на окна квартиры.

Свет горел во всех комнатах, выходивших на эту сторону дома. «Значит, Артур еще не спит». Это показалось ей хорошим знаком — последние недели он либо спал, когда она возвращалась, либо дожидался ее, чтобы поругаться. Поднимаясь по вонючей лестнице — лифт так и не заработал, — Катя убеждала себя, что, может быть, хоть собачка выведет мужа из того мрачно-депрессивного состояния, в котором он пребывал последнее время.

Дверь открыл сам Артур и, словно подслушав мысли жены, торопливо обнял ее, помог снять пуховик.

— Соскучился по тебе, — произнес он, покусывая ее ухо. — Мы с тобой уже две недели не…