Водоворот судьбы. Платон и Дарья

Приветливое лицо Романова опечалилось. Медицинский профессор снова подтвердил, что врачебная наука оказалась бессильной перед наследственной болезнью цесаревича.

— В таком случае мне придется посвятить оставшуюся часть жизни Алексею, — не глядя на Федорова, обмолвился Романов.

— Ваше величество, если вы передадите власть вашему сыну при регентстве великого князя Михаила Александровича, то ему придется жить у него, — возразил Сергей Петрович.

На что Романов с болью воскликнул:

— Мне будет трудно жить без Алексея!

Профессор развел руки в стороны:

— С этим ничего не поделаешь или вам нужно принять иное решение.

В расширившихся глазах императора плеснулось отчуждение.

— У меня еще есть время подумать. Но я ни за что не отдам его в руки жены моего брата! — ответил Романов и дрогнувшим голосом добавил. — Можете идти, Сергей Петрович

Когда Федоров оставил императора в одиночестве, он тяжело опустился в кресло и в его синих глазах заплескалась непереносимая боль. Откинувшись на мягкую спинку кресла Ники с жалостью посмотрел на портрет цесаревича и его подернутые слезами глаза скрылись под нависшими ресницами. От происшедшего невыносимо застучало в висках.

Романов понимал всю безысходность своего положения. Он страшился стать могильщиком Дома Романовых, но стать виновником гражданской войны ему было еще страшнее. Неужели наступает трагический конец?

“Ники не сдавайся без боя. Попытай свое счастье в битве с предателями. К сожалению, иначе нельзя. Человек должен уметь защищаться”, — убежденно сказал Матвей.

— При чем здесь кто кого? Что я могу сделать в этих условиях? — страдальчески воскликнул Романов. — Идет большая европейская война. Гражданская война будет самоубийством для России. Я больше не могу взять на себя ни одной капли русской крови. Я даже одной мысли об этом боюсь.

Поздним вечером холодный воздух огласил свист паровоза. На стыках рельс простучали железные колеса. На станцию прибыл экстренный поезд с одним вагоном. По перрону крутилась легкая поземка и фонари, раскачиваемые ветром, отбрасывали по сторонам то свет, то тени. Окружающие постройки, деревья и вагоны скрыла темнота.

Гучков с Шульгиным выскочили на перрон и, пугливо оглядываясь по сторонам, увидели ярко высвеченный императорский поезд. Делегаты заметно занервничали, опасаясь за свою жизнь.

Вдруг из темноты вырос молчаливый и мрачный флигель-адъютант Анатолий Александрович Мордвинов. Тусклый фонарь осветил побледневшие лица делегатов. Они протянули полковнику свои руки, но тот сделал вид, что не заметил их рук.

Вместо приветствия Мордвинов сердито возвел глаза на неожиданных гостей и подавив в себе злость, глухо обмолвился:

— Следуйте за мной!

Перешагивая через рельсы, делегаты послушно двинулись за полковником к поезду с царскими орлами. Мордвинов привел Гучкова и Шульгина сразу же к Романову, проигнорировав просьбу Рузского. В ярко освященном салоне делегатов поджидали министр императорского двора Владимир Борисович Фредерикс и начальник походной канцелярии Кирилл Анатольевич Нарышкин. Через короткое время в вагоне появился император в нарядной казачьей форме и побледневшие в один миг Гучков с Шульгиным, приняв почтительные позы, кинули руки по швам. Романов мягким жестом руки пригласил их сесть за небольшой столик, и они тут же присели. Одновременно два человека из свиты встали за дверями с разных сторон вагона, чтобы исключить случайное появление ненужных людей. Нарышкин изготовился вести стенографию.

Император, чувствуя во всем теле смертельную усталость, держался прямо и собрал всю волю в один комок, чтобы не поддаться слабости. Романов не скрывал своего презрения к собеседникам. Он внимательно оглядел их и спокойно прикурил папиросу. Ники чувствовал за собой внутреннюю правоту и силу. Его побледневшее лицо приняло властное выражение. Романов старался сидеть неподвижно, сохраняя внутреннее спокойствие и собранность.

Делегаты, заметив пристальный взгляд государя, смешались и боялись поднять на него глаза. Короткое молчаливое единоборство закончилось в пользу Ники.

Государь сел напротив них в свободной позе, положив руку на столик. Он старался оставаться спокойным и сидел, не меняясь в лице. И лишь пульсирующая вена на виске выдавала в нем сильное внутреннее волнение. Но, Гучков с Шульгиным ничего не заметив, были поражены его внешним спокойствием. Недолгое молчание Романова показалось делегатам таким грозным, что они мгновенно сдали и обмякли. Стало так тихо, что в ушах зазвенело. Император продолжил смотреть на них испытующе и без тени улыбки. Делегаты почувствовали себя неуютно под этим требовательным взглядом. Он сбивал их с мысли.

— Цель вашего визита, господа?

Государь, придав своему голосу повелительности и строгости, в тоже время остался спокойным и вежливым. Не смотря на это делегаты к этому времени уже поняли, что после согласия государя отречься от престола они могут вести с ним прямой разговор. Однако Романов не был куском глины, из которого можно было лепить что угодно.