Водоворот. Запальник. Малак

Поколениями люди приходили сюда и застывали с разинутым ртом. Над каньоном опасно качались фуникулеры, где жадным до острых ощущений туристам скармливали зрелище бушующей стихии. Электроснабженцы рыдали, глядя на впустую растрачиваемые мегаватты, миллиарды необузданных джоулей, бесполезно катящихся в сторону океана. Таких близких и все же таких далеких.

А потом мир начало трясти. Он накренился сначала в одну сторону, потом в другую, и в вертикальном положении его удерживали только машины, аппетиты которых росли с каждым днем. Фрейзер перегородили десятками дамб, пытаясь заглушить их голод. Хеллс-Гейт держался до последнего; поначалу был неприкосновенным, потом – всего лишь чрезмерно затратным. А затем и вовсе рентабельным.

В конце концов он стал жизненно важным.

Большой Толчок проскользнул через горы, как партизанский отряд, там все разметал вдребезги, тут лишь постучал, слегка о себе напомнив. Он прокрался мимо Хоупа и Йеля, не разбив ни единого окна. Хеллс-Гейт находился в добрых двухстах километрах вверх по течению; для надежды оставалась причина, хотя и не время.

Поток докембрийской породы снес дамбу, но сразу ее заменил; река прорвалась сквозь пробоину, однако тут же врезалась в импровизированную стену из рухнувшего гранита, образовавшуюся где-то в километре вниз по течению. Водохранилище не опустело, а еще сильней вытянулось с севера на юг; разрушенная дамба теперь разрезала его ровно посередине, оторвавшись от западной стены, но все еще цепляясь за восточную.

Трансканадское шоссе чудесным образом вытравили прямо в середине восточной стены каньона, и оно напоминало четырехполосный разрыв на поверхности отвесного утеса. Там, где дамба встречалась с горой, а шоссе сталкивалось с ними обеими, с неба сбросили заграждение, перегородившее дорогу. Над блокпостом и изогнутым серым шрамом водосброса парили «оводы».

За одну ночь Полоса сместилась на восток. Теперь тут пролегала ее новая граница, а Роберт Бойчук должен был следить за тем, чтобы она не передвинулась еще дальше.

Он разглядывал Бридсон, та сидела на противоположной стороне вертолетной кабины; напарница ничего не замечала, так как шлемофон скрывал верхнюю часть ее лица, и она уже целый час пребывала где-то в виртуальности. Бойчук не винил ее. Они здесь сидели уже почти две недели, а карантин попытались нарушить лишь два черных медведя. Через несколько дней после Толчка несколько машин все-таки сумели забраться в такую даль, но заграждение – оклеенное предупредительными надписями и постановлениями Н’АмПацифика – их остановило. Не понадобилось даже показывать вертушку-усмиритель, маячившую за стеной. Бридсон так вообще проспала весь инцидент.

Роберт относился к обязанностям серьезнее. Изоляция была нужна, в этом никто не сомневался. Даже в лучшие времена что угодно, от Нипаха до гидриллы, при малейшем шансе проскользнуло бы через кордон; теперь же, когда одна половина берега сгинула, а вторая из-за гниения сражалась с целым букетом болезней, никто не хотел, чтобы весь этот хаос распространился дальше на континент.

Там были свои проблемы. Границы царили повсюду, куда ни посмотри. Иногда казалось, будто невидимая паутина раскинулась над всем миром, какая-то жуткая сеть разделила всю планету на куски. Роберт же сидел на краю одного из таких кусков и никого не пропускал на другую сторону, пока не отменят режим чрезвычайной безопасности. Если отменят, конечно: некоторые поселения в Южной Америке – да и Северной, если подумать – находились под «временным карантином» уже восемь или девять лет.

Большинство людей с этим смирилось. Работа у Бойчука была легкой.

– Эй, – сказала Бридсон. – Посмотри-ка на это.

Она отправила сигнал со шлемофона на экран кабины. Значит, не в игрушки резалась, а управляла «оводами».

На дисплее появилась женщина, она сидела на растрескавшемся асфальте. Бойчук проверил ее местоположение: пара сотен метров вниз по шоссе, спряталась от поста за выступом западного утеса. Ее засек один из «оводов», летавший над дамбой.

Рюкзак. Походная одежда. Верхняя часть лица скрыта щитком фоновизора. Черные перчатки, короткие темные волосы – нет, какой-то черный капюшон, может часть визора. На икону стиля незнакомка не тянула, по крайней мере, с точки зрения Бойчука.

– Что она делает? – спросил он. – Как вообще сюда добралась?

Машины не видно, хотя подозреваемая могла припарковать ее дальше по дороге.

– Нет, – протянула Бридсон. – Ну она же не всерьез.

Женщина приняла упор для бега.

– Так нельзя вставать, – заметила Бридсон. – Можно легко растянуть лодыжку.

Словно камень, выпущенный из пращи, нарушительница бросилась вперед.

* * *

– Ну блеск, – хмыкнула Бридсон.

Нарушительница бежала прямо по середине шоссе, не отводя глаз от асфальта, огибая или перепрыгивая большие трещины, куда могла попасть нога. Если ее не остановить, она врежется в барьер где-то через минуту.

Разумеется, что-то должно было ее остановить.