Воды любви (сборник)

ему было все равно, он старый служака

как скажут, так и

задерет…

Заслушавшуюся Сашку толкнула плечом подруга. Показала листочек. Там карандашом была сделана пометка «Намек на МВД МССР». Сашка кивнула. Стала слушать дальше.

…затем Создатель подобным же образом сделал

эти непристойные предложения

Койоту, Белке, Бизону, Зубру

Ястребу Средней Полосы, Мыши-полевке,

и многим другим представителям

фауны

и, о дьяволфлоры Молдавии в результате чего

каждый из них возомнил себя

наместником Бога

в результате за те несколько миллионов лет, что предшествовали

возникновению цивилизации

на наших землях, братцы животные так все рассорились

что Бог понял, место под ним не шатается

кресло устоит

птицы поют и пора заняться

собственно делом

сотворением мира в поэме,

что он и сделал, перепоручив это дело

мне…

Это был грандиозный успех. Даже вечно пьяный внештатный журналист газеты «Голос завода Мезон», который – завод, – владел на паях Домом Пионеров, где проводились собрания, проснулся и что-то стал записывать. Сука, Лоринков еще какой-то нарисовался, подумала с грустью и вечной своей кривой улыбкой Юля. Почему талант не раздают, как колбасу в распределителе, подумала она. Так было бы справедливо и по совести, ведь раздают ее тем, кто действительно много сделал для страны и народа… Ну ничего, подумала она. Когда-нибудь падет Совок, и талант будут выдавать в обществе «Джойнт», которое я обязательно возглавлю, подумала она. Глубоко вздохнула. Встала. Сказала:

– Жаль, что упомянув ряд современников в своей нетленке, Лоринков автоматически лишил их права голоса, – сказала она.

– Скажешь о поэме века хорошо – как бы кукушка хвалит петуха – увековечил он кукушку, – сказала она.

– Скажешь плохо – прогрессивная общественность уличит в мстительности и зависти, – сказала она.

–… Все же попробую, – сказала она.

– Не вышло из Лоринкова Данте, увековечившего своих современников. Как и Гоголя…, – сказала она.

– Несомненно, он умеет складывать словесные комбинации и со стилистикой у него все в порядке… вот, пожалуй, и все, – сказала она.

– Потому что за пазухой пустота, – сказала она и почесала за пазухой.

– Самооценка Лоринкова, увы, гораздо выше его не скажу таланта, но реализации этого таланта, – сказала она.

– Но если ему хочется увековечивать нас, ну что же, – сказала она.

Пусть только денег за рекламу не просит, – сказала она.

Вот такая муйня, пионеры, – сказала она.

Села. С неудовольствием услышала перешептывания.… «завидует, завидует», шептались где-то. Козлы, подумала с грустью и злобой Юля. Ужо вам, подумала она. Стала собирать опусы членов кружка для, – как они с Сашкой объясняли, – рассмотрения

текстов комитетом по безопас… то есть, тьфу, советом по творчеству.

К вечеру дело кружка «Орбита» сшили.

* * *

…После того, как процесс литературного кружка «Орбита» отшумел на всю МССР, и даже на Союз – приезжали корреспонденты из центральной «Комсомолки», и напивались, как водится, в усрачку, – настало время подводить итоги. Потом считать мы стали раны, как подумала про себя куратор кружка Сашка, и потянулась было записать строку в блокнотик. Вспомнила, что нечто подобное писал этот пидарас проклятый, Лермонтов. Сплюнула. Закурила «Беломорину» и сощурилась. Вести ей себя надо было как диссидентке.

– Ты ведь и есть диссидентка, – сказал товарищ майор.

– Претерпела от режима, – сказал он.

– Так веди себя как диссидентка и не выеживайся, – сказал он.…

Сашка и Юлька правда претерпели. Ведь литературный кружок «Орбита» разгромили основательно. Страна подтягивала гайки и процесс сделали показательным. За пьесу «Мелкие недочеты на БАМЕ, благодаря которым строители социализма лишь крепнут» студент Никита Хорват получил 20 лет колонии и выбросился из окна, когда его вели на допрос. Поэтесса Ирина Золотайко за стишок «Слуги народа лучше хозяев живут», отправилась на 15 лет в колонию. За басню «Назойливый шмель», в которой в иносказательной форме говорилось о нехватке хозяйственного мыла на прилавках, лучший выпускник лучшей математической школы Изя Сольцман попал в дурку, откуда вышел придурком, а его научную работу быстро переоформили на дурака от природы, сына сотрудника отдела идеологии при ЦК, Сашку Копански.

Хуже всех пришлось самому младшему.

Восьмиклассник Володя Лоринков за свой сумасшедший, бредовый, омерзительный и антисоветский пасквиль получил 25 лет строгого режима. Избежал расстрела лишь благодаря несовершеннолетию. Его возлюбленная, Леночка Шмулерман, – исключенная за месяц до выпускного из школы, и пошедшая на завод уборщицей, – в зале суда плакала и обещала ждать. Хотя, конечно, не дождалась, восемь лет терпела, а на девятый год уехала в Израиль, маланка гребанная, думала потом, – в 2006—м году, – глава Общества молдавско-еврейской дружбы Юля Иудович.