Воейков

Несравненно больше, чем помощью голодающему населению, английское правительство интересовалось сбором налогов. Была проведена тщательная опись всех земельных участков и установлены размеры налогов. По собственному признанию англичан, они довели систему максимального налогового обложения крестьян до совершенства, не останавливаясь даже перед применением пыток[25]. Все подати были переведены на деньги, и при низких ценах на сельскохозяйственную продукцию индийскому крестьянину не оставалось хлеба для пропитания семьи.

Воейков подчеркивал гибельность для индийского народа английской системы взимания налогов. Денежная форма взимания налога отдавала малоимущих крестьян-земледельцев в руки ростовщиков. Нигде не процветало так ростовщичество, как в Индии.

«Англичане — мастера скрывать то, что для них неудобно», — писал Воейков в 1893 году в своем возражении русскому экономисту Ламанскому, идеализировавшему финансовую систему англичан.

Воейкова возмущало то, что Ламанский принимал на веру английские сведения о развитии народного образования в Индии. Между тем, по его же собственным цифрам, на образование расходуется немного больше 27 миллионов рублей, из которых только 14 миллионов падает на долю правительства, остальное — средства отдельных общин и частных лиц. Воейков отмечал, что эта сумма составляет всего 1,7 процента индийского бюджета — семь копеек на одного жителя Индии.

Воейков не был марксистом. Он вряд ли читал Маркса даже в 1893 году, когда возражал Ламанскому.

Однако природный ум и наблюдательность позволили ему правильно оценить положение Индии.

Вспомним, что писал Маркс в известной статье об Ост-Индской компании:

«Индия, бывшая с незапамятных времен величайшей мастерской хлопчатобумажных изделий, которыми она снабжала весь мир, стала наводняться теперь английской пряжей и английской хлопчатобумажной материей. После того, как ее собственные изделия были изъяты из обращения на английском рынке или стали допускаться лишь на самых жестких условиях, в нее стала ввозиться в огромном количестве английская мануфактура, обложенная небольшой и лишь номинальной пошлиной, что повело к гибели туземного, некогда столь славившегося хлопчатобумажного производства»[26].

Известно, что гибель этого производства повлекла за собой голодную смерть нескольких миллионов индийских ремесленников.

Воейков много ездил по Индии. Но на каждом шагу он чувствовал, что все, что видит, только «поверхность индийского бытия».

«Приходится отказываться от надежды проникнуть далее, не говоря уже о внутренней жизни туземцев», — сетовал Александр Иванович.

Единственное, что могло помочь, это знание хотя бы некоторых индийских языков. Воейков вспоминал, как помогало ему знание испанского языка в странах Латинской Америки, где он быстро находил общий, дружеский язык с местными жителями и порой чувствовал себя «как дома». Здесь не то. Индийцы оставались для Александра Ивановича таинственными обитателями загадочной страны. Считая его, как европейца, другом англичан, они относились к нему со скрытой враждебностью.

***

В одном из городов южной Индии Александр Иванович встретился с известным русским ученым — индологом и исследователем буддизма Иваном Павловичем Минаевым.

— Мы с вами да еще художник Василий Васильевич Верещагин сейчас по мере своих скромных сил являемся продолжателями славных русских традиций. Тверской торговый гость Никитин — наш славный предшественник — первый в XV веке открыл список русских исследователей Индии, — сказал Минаев. Еще Карамзин так писал о Никитине: «Доселе географы не знали, что честь одного из древнейших описаний европейских путешествий в Индию принадлежит России Иванова века. Индийцы слышали о России прежде, нежели о Португалии, Голландии и Англии. В то время как Васко да Гама единственно мыслил о возможности найти путь от Африки к Индостану, наш тверетянин Афанасий Никитин уже путешествовал по берегу Малабара»[27].

— А какие меткие характеристики дал в своем «Хождении за три моря» этот самородок! — сказал Воейков.

— Еще бы! «Душно велми да парище лихо…» «Пар лих», — разве это не самое подходящее, до предела сжатое определение климата юго-западной Индии?

— Как климатолог, подтверждаю. Но и для экономиста-историка в описании Афанасия Никитина найдется немало интересных мест.

— Как же! Послушайте: «Земля людна велми, а сельскыя люди голы велми, а бояре силны добре и пышны велми». Разве это не самая краткая и одновременно достаточно отчетливая характеристика классовых противоречий? А о кастовом строе: «В Индеи всех 80 и 4 веры», «а вера с верою ни пиеть, ни яст, ни женится». Или вот: «В Цейлоне родятся обезьяны, рубины и кристаллы. В Каликуле родятся перец-мускат, гвоздика, фуфал (плод арековой пальмы), в Гуджерате — краска-дал, в Кабае — сердолик…»

— Афанасий Никитин дал замечательное для своего времени описание Индии, — заметил Воейков. — Не знаю, сможем ли мы написать что-либо равноценное для нашего времени.