«Военная анархия» в Римской империи

а самих «юношей» — молодыми богатыми землевладельцами¹⁹⁴. Очень вероятно, что это — члены городской collegia iuvenum, объединявшей молодых (до 20 лет) членов высшего слоя местного муниципального общества, готовящихся к военной службе¹⁹⁵. Впрочем, в состав этих коллегий, по-видимому, входили и humiliores, хотя руководство, несомненно, принадлежало выходцам из высших слоев города¹⁹⁶. Не исключено, что уже до этого имели место какие-то выступления iuvenes против Максимина в других местах¹⁹⁷. Выступление африканских «юношей» отражало недовольство политикой Максимина, возникшее в этой провинции. В первой половине 111 в. африканские провинции становятся одними из главнейших поставщиков продовольствия для Рима и, несомненно, также армии¹⁹⁸. Поэтому естественно, что и тяжесть сборов в этом регионе была весьма значительна. Произвол прокуратора усугублял ситуацию. Это выступление могло отражать и сепаратистские настроения в Африке, центр которой Карфаген считался наряду с Александрией вторым городом империи (Herod. VII, 6, 2)¹⁹⁹. Коллегия «молодежи» дала организационную форму выступлению. Под руководством знатных предводителей коллегии ее рядовые члены подняли восстание²⁰⁰. Восставших активно поддержало и остальное население провинции. В разных местах с милевых столбов стирались имена Максимина и его сына. К восстанию, кажется, примкнул и нумидийский город Зараи, являвшийся значительным торговым центром и, как и города Проконсульской Африки, особенно тяжело переносивший фискальный гнет Максимина²⁰¹.

Восставшие провозгласили императором проконсула Африки Гордиана (Herod. VII, 5, 2-7; SHA, Max. 14, 2-3; Gord. 8, 3-6). Если верить и Геродиану, и автору биографий Максимина и Гордианов, сам Гордиан предложением принять власть был застигнут врасплох и сначала даже пытался отказаться от этой чести, приняв ее лишь под давлением восставших. Однако существует точка зрения, что в действительности уже существовал заговор, планировавший это восстание, и сам Гордиан (или, по крайней мере, его сын) был его участником²⁰². Одной из целей (в обычное время, может быть, даже важнейшей) создания городских молодежных коллегий было проведение игр в честь богини Ювентус, а в свое время Гордиан особенно заботился об играх, в том числе молодежных (SHA, Gord. 4,6)²⁰³. Так что какая-то связь между Гордианом и местной молодежью явно намечается. Но даже если никакого заговора действительно не существовало²⁰⁴ и во всяком случае Гордиан не был в курсе планируемого выступления, сенат мгновенно использовал восстание в Африке. И личность нового императора вполне соответствовала взглядам и мыслям значительного большинства сенаторов.

Марк Антоний Гордиан Семпрониан принадлежал к сенаторской аристократии. По версии его биографа (SHA Gord. 2,2), по отцовской линии он происходил от Гракхов, а по материнской — от Траяна²⁰⁵. Современные исследователи опровергают эти сведения²⁰⁶. По их мнению, происходил Гордиан, вероятно, из Малой Азии, и его предки могли получить римское гражданство в 40-30 гг. I в. до н. э. от Марка Антония²⁰⁷. Как бы то ни было, знатность Гордиана не вызы-

вает сомнения. Попытка же связать происхождение нового императора, с одной стороны, со старинным римским родом, а с другой, с любимым сенаторами императором показывает вектор политической мысли, а в данном случае и действия, сенаторских кругов. Семья Гордианов была тесно связана с греко-римской культурой²⁰⁸. Недаром Филострат свое позднее сочинение «Жизнь софистов» посвятил Антонию Гордиану²⁰⁹. Сам Гордиан в свое время получил очень неплохое образование и в молодости писал стихи. Характерно, что, подражая Вергилию и Стацию, он написал «Антониаду», прославлявшую Антонина Пия и Марка Аврелия (SHA Gord. 3-4). Он был женат на Фабии Орестилле, правнучке Антонина Пия. Таким образом, сенат мог видеть в Гордиане фигуру, которая символизировала не только знатность и высокую культуру личности принцепса (в противоположность вышедшему из варварских низов грубому солдату Максимину), но и хорошие отношения между императором и сенатом, предшествующие и северовскому авторитаризму, и безумствам Коммода²¹⁰. Символом «доброго старого времени», так непохожего на суровое настоящее, мог представляться Гордиан и африканским повстанцам²¹¹.