Военная фортуна

Последовала недолгая пауза, в ходе которой Стивен позаимствовал с пустой койки одеяло и накинул его на плечи, защищаясь от пронизывающего холода и сырости. Эванс вернулся.

— Все замечательно, — объявил он. — Коммодор был очень занят, его осаждают чиновники и мастера с верфи, а заодно половина лучших граждан Бостона. Он просто сказал: «Поступайте как сочтете нужным», — вручил мне маленький конверт и просил передать его вам.

Стивен прочел торопливо нацарапанную записку, в которую были завернуты банкноты.

«Коммодор Бэйнбридж шлет наилучшие пожелания капитану Обри, просит принять прилагаемое к сему, что поможет позаботиться о его нуждах во время пребывания на берегу; выражает надежду видеть капитана вскоре в полном здравии и просит прощения за невозможность проведать его сейчас; коммодор утешает себя мыслью, что опыт капитана Обри позволяет представить множество забот, проистекающих от докования корабля».

— Чрезвычайно любезно со стороны коммодора, — произнес Мэтьюрин. — В высшей степени джентльменский, благородный жест. С величайшим удовольствием я принимаю его помощь ради своего друга.

— Все мы зависим от прихотей военного счастья, — сказал мистер Эванс, с явным смущением извлекая из кармана конверт потоньше. — Вы, смею надеяться, не станете упрекать меня и моих товарищей за то, что мы решили присоединиться. Ну же, сэр, нет нужды напоминать, что принимать дары — великодушно. К тому же здесь, увы, не более двадцати фунтов.

Стивен оценил доброту Эванса, взяв деньги, и сказал, что принимает их с благодарностью не только потому, что сам поступок безмерно его обрадовал, но и потому что не имеет в своем распоряжении ни гроша, и возможность размещения в сумасшедшем доме Чоута, при всей умеренности платы, была под сомнением.

— Вы говорите, двадцать фунтов, мистер Эванс? — заметил он, после того как коллеги провели некоторое время в беседе о верхушке правого легкого Джека, клизмах и уходе за душевно больными. — А что, у вас в стране принято называть деньги старым, английским именем?

— Мы частенько употребляем в речи пенни и шиллинги, — ответил Эванс. — Иногда и фунты, но намного реже. Я усвоил эту привычку от отца, еще ребенком. Он был тори, лоялист, [29]и даже вернувшись из Канады и приспособившись жить в Республике, так и не отказался от своих фунтов и гиней.

— И много в Бостоне лоялистов?

— Нет, не очень — сущие пустяки по сравнению, скажем, с Нью-Йорком. Но и у нас есть свои овцы — белые или черные, в зависимости от вашей точки зрения — с тысячу примерно из пятнадцати тысяч, которые, насколько мне известно, обитают сейчас в городе.

— Отчаянно трудно приходится человеку, надо полагать, когда его раздирает надвое стремление сохранить верность двум родинам… Скажите, вам не приходилось слышать о мистере Хирепате?

— Джордже Хирепате? Еще бы! Он был другом моего отца, его собратом-тори. Они вместе жили в изгнании, в Канаде. Это один из самых уважаемых горожан. Будучи крупным судовладельцем и ведя более успешную, нежели большинство, торговлю с Китаем, он всегда имел вес, теперь же, когда федералисты и бывшие тори идут нога в ногу, приобрел еще больший.

— Я сущее дитя в американской политике, мистер Эванс, — промолвил Стивен, — и никак не могу взять в толк, каким образом федералисты и тори идут нога в ногу, если, как следует из вашего любезного разъяснения, федералисты отстаивают целостность Союза, то есть старшинство единого государства над штатами.

— Что их объединяет, так это общее недовольство войной, которую затеял мистер Мэдисон. Не выдам никакого секрета, если скажу, что эта война непопулярна в Новой Англии — это всем известно. И хотя тому, без сомнения, есть и более благородные причины, в Бостоне балом правят деньги, называйте их как хотите: доллары и центы или фунты, шиллинги и пенсы. А купцы терпят убытки — заморская торговля подорвана, сэр, очень подорвана. Зато республиканцы…

При чем тут республиканцы, Мэтьюрин так и не узнал, потому как обшивка правого борта «Конститьюшн» издала долгий, душераздирающий стон — корабль подвели к стенке верфи.

— Мы причалили, джентльмены, — сообщил первый лейтенант, заглядывая в лазарет. Я займусь санями для капитана Обри, в течение получаса мы должны его перенести. Да, доктор Чоут прислал весть, что ждет пациента, сэр.

— Подорвана, сэр, — снова покачал головой Эванс, когда доктора остались одни. — У Джорджа Хирепата, к примеру, три прекрасных барка простаивают здесь, и еще два в Салеме. Торговля с Китаем полностью замерла.

— А есть у мистера Хирепата сын?