Военная фортуна

— Синус, сэр, — отвечает скороговоркой Форшоу, — это когда проводишь прямую через один конец дуги, перпендикулярную радиусу, проведенному через центр к другому концу дуги.

— И как он соотносится с хордой этой дуги?

По лицу мистера Форшоу растекается растерянность, он обводит глазами дневную каюту, предоставленную капитаном Йорком своему гостю, но не находит подсказки ни в изящном ее убранстве, ни в световом люке, ни в девятифунтовом орудии, съедавшем столько места, ни на невыразительной и злорадной физиономии своего приятеля Холлиса, ни в названии романа «Превратности благородной жизни».[21] Да, если благородной жизнь на борту «Ля Флэш» назвать было трудно, то превратностей она была полна, это точно. После долгих раздумий юноше все еще нечего предложить в качестве ответа, только то, что соотношение это явно очень близкое.

— Так-так, — протягивает Джек. — Вам следует еще раз перечитать страницу семнадцать. Но я вызвал вас не за этим, причина в другом. В Пуло-Батанге мне передали изрядное количество почты, и я только сейчас добрался до вот этого письма от вашей матушки. Она умоляет меня проследить за тем, чтобы чистя зубы, вы двигали щеткой не только из стороны в сторону, но и вверх-вниз. Усвоили, мистер Форшоу?

Форшоу нежно любит свою матушку, но в данный момент желает, чтобы она навеки лишилась способности держать перо.

— Так точно, сэр, — отвечает он. — Вверх-вниз, не только из стороны в сторону, сэр.

— Что кажется вам таким смешным, мистер Холлис?

— Ничего, сэр.

— Кстати, раз уж зашла речь, у меня письмо от вашего опекуна, мистер Холлис. Он беспокоится о духовном вашем воспитании и спрашивает, не пренебрегаете ли вы чтением Библии. Вы не пренебрегаете Библией, осмелюсь предположить? Это всех касается.

— О нет, сэр!

— Рад слышать. Где, черт побери, вы окажетесь, если станете пренебрегать Библией? Скажите-ка, мистер Холлис, кто такой Авраам?

Поддетый адмиралом Друри упоминанием про Содом, Джек тщательно изучил эту часть священной истории.

— Авраам, сэр… — бледное одуловатое лицо Холлиса начинает наливаться пугающе багровым цветом. — Ну, Авраам был…

Но дальше не следует ничего, кроме невнятного бормотания про «лоно».

— Мистер Питерс?

Мистер Питерс выражает уверенность, что Авраам был очень хорошим человеком, торговцем зерном, наверное, раз кто-то говорил про «семя Авраамово».

— Мистер Форшоу?

— Авраам, сэр? — бойко отвечает Форшоу, с присущей ему быстротой обретший присутствие духа. — Э, это был всего лишь обычный треклятый еврей.

Джек вперяет в ученика строгий взгляд. Этот Форшоу издевается над ним? Возможно, если судить по подчеркнуто невинной физиономии.

— Бонден! — восклицает капитан. Старшина, который поджидает за дверью с куском парусины и линьком, назначение которых отучать молодых джентльменов от неуместных шуток, входит в каюту. — Бонден, привяжите-ка мистера Форшоу к пушке и подайте мне линек.

— Золотые деньки, доктор, просто золотые, — сказал штурман «Ля Флеш», обращаясь к доктору Мэтьюрину.

Где-то далеко-далеко с подветра грандиозная пылевая буря в Африке создала такую завесу, что солнце, опустившись за нее, окрасило небо в янтарный оттенок, а морю придало нефритовый цвет. Однако через несколько минут им предстояло насладиться очередным зрелищным погружением светила в пурпурный нимб, когда волны приобретут насыщенный цвет аметиста. Стивен — руки сцеплены за спиной, губы поджаты, широко распахнутые глаза смотрят поверх рым-болта, устремляясь в никуда — стоял на квартердеке. Он издал гортанный присвист.

— Я говорю деньки нынче золотые, — уже громче повторил штурман, улыбнувшись ему.

— Так и есть, — воскликнул Стивен, очнувшись от грез о Диане Вильерс и оглядываясь по сторонам. — Такой свет мог бы запечатлеть Клод, доведись ему оказаться в море. Но вы, не сомневаюсь, выражаетесь фигурально, да? Имеете в виду быстроту нашего продвижения, отсутствие штормов, спокойствие океана?

— Именно. За всю среднюю вахту я даже не прикоснулся к шкоту или брасу, а матросам из забот остается только конопатить, не считая впередсмотрящих и рулевых. Никогда не видел подобного перехода: что ни сутки, так по меньшей мере двести миль, и так без перерыва. Золотые деньки. Хотя для него вот этот денек получился кровавым.

Штурман кивнул в сторону Форшоу, который медленно ковылял к носовому люку. Подбородок юноши дрожал, приятели ободряюще шептали ему на ухо: «Держись, старик, не показывай виду перед этими треклятыми „фличами“». Последние, кучка ухмыляющихся мичманов, собрались у поручней бакборта.

— Всегда есть нечто в несчастье близких, что не может не радовать нас, — заметил Стивен. — Обратите внимание на злорадные ухмылки тех сопливых мичманов. Бедное дитя, надо сделать ему припарку из толченого льняного семени, это послужит также хорошим обезболивающим.

— Но насчет золотых деньков вы правы, штурман, — продолжил доктор после небольшой паузы. — Если подумать, даже не припомню когда я с большим удовольствием проводил время в море. Кабы не беспокойство за моих сумчатых, нечего было бы и желать.

— Они хворают, сэр?