Военная фортуна

— О, осмелюсь сказать, что в свои двенадцать-тринадцать лет они были настолько порочными, насколько позволяли их средства, но дело не в том: их уровень знаний был очень низок. Мы смотрели на них как на жалкое сборище подлых выскочек и увальней, изучающих судовождение и артиллерийское дело по книжкам и, при этом, претендующих быть на одном уровне с нами, постигшими это в море. Однако, мы были кузенами, и я взял его в «Синие столбы» и угостил приличным обедом: у меня звенело семь гиней призовых в кармане, а у него — ни гроша: старый мистер Брок был щедр в больших делах, но дрожал над каждым полупенсом. И мы ходили в театр, на спектакль «Спасенная Венеция»,[42] и на уличное представление, где можно было увидеть гадюку Клеопатры, блох, которые тащили карету, а еще за два пенса — настоящую живую Венеру, без всего. Я предложил, ему поразвлечься, но он уперся: нет, говорит, это безнравственно.

Затем он плавал на «Бульдоге» с капитаном Хоупом: ему тогда было пятнадцать или шестнадцать, что очень много для первого выхода в море. Но ему повезло с капитаном — первоклассный моряком, друг Нельсона. За Хоупом он перешел на «Леклер», и я видел его на Средиземном море. Потом он последовал за ним на «Ромулус», и мы проплавали вместе некоторое время, когда я возвращался на нем домой. В навигации я тогда в ему в подметки не годился, у меня она всегда была эмпирической, лишь намного позднее я полюбил конические секции и разобрался в теории. Его способности по этой части меня не удивляли, поскольку он всегда преуспевал в математике, так же как и в латыни, но я был поражен, обнаружив, насколько он продвинулся в судовождении. Мы сдали экзамены на лейтенанта примерно в одно время, но я не видел его до Сент-Винсента. Он тогда служил третьим лейтенантом на «Саутгемптоне» и мы помахали друг другу, когда корабли поравнялись во время формирования линии баталии.

После этого мы не виделись много лет, хотя, конечно, слышали друг о друге от общих знакомых. Большую часть службы он провел в Канале и в Немецком океане,[43] был произведен в коммандеры и получил назначение на старый гнилой «Шарк», несчастную улитку, годную только для конвойной службы. Его произвели в пост-капитаны задолго до меня — его отец большой друг Билли Питта, но даже при всем этом он не мог получить судно и годами сидел на берегу. Он написал мне очень приятное письмо после того, как мы захватили «Какафуэго» и сообщил, что муштрует крестьян. К этому времени он был уже женат, хотя, боюсь, не очень счастливо.

— Леди оказалась никуда не годной? Столько моряков берет в жены самых странных лахудр, даже шлюх.

— Нет, нет в этом смысле она оказалась абсолютно подходящей — настоящая леди, прекрасные связи, а также впечатляющее приданое — тысяч десять, я полагаю. Но у неё, бедолаги, были припадки. Хилая, всегда нуждающаяся в уходе, Но что хуже всего, вечно ноет, вечно жалеет себя. Я знал ее маленькой девочкой, и уже тогда она была беспомощной, задыхалась и закатывала глаза. Я боюсь, что это гнетет его. Уверен, ему было бы лучше с веселой, добродушной распутной девкой без гроша за душой, но женщина, которая относится к себе серьезно и не может смеяться — Боже, как это должно его угнетать! Уверен, это давило бы и на меня. Я побывал в Брок-холле вскоре после рождения их первенца и задавался вопросом, как он это выносит — но Филип справлялся, прямо как один из твоих древних стоиков или попрошаек около Монумента.[44] Впрочем, он сбежал в море так скоро, как только смог, сразу после мира, хотя и унаследовал к тому времени симпатичное имение с превосходной землей и лучшими в стране угодьями для охоты на куропаток. Адмиралтейство дало ему славный старый «Друид», отремонтированный, но текущий, тесный и настолько изношенный, что его пришлось укреплять повторно — елью. Но Боже, как он мог летать!

Я видел его делающим четырнадцать узлов в бакштаг, под брамселями, с тремя рифами на марселях и лиселями сверху и снизу. Но Филипу никогда не выпадало шанса отличиться на нем, ни разу он не встречал француза, равного по силе, что достойно сожаления, потому что еще не было человека, который жаждал бы славы больше, или который бы трудился усерднее для этого — даже Старик Джарви похвалил порядок, в котором содержался «Друид», несмотря на то, что все Броки всегда принадлежали к тори. Затем ему дали новый «Шэннон», построенный на верфи Бриндли, взамен того, который Левесон Гауэр разбил на рифах около Ла Ог. Это было в шестом году, и я поднялся к нему на борт в Норе. Ты был в Ирландии в то время, полагаю. Его только что назначили, и времени привести корабль в порядок не было, но «Шэннон» выглядел многообещающе, я слышал, что он и сейчас в прекрасной форме: у Брока всегда имелись верные представления об артиллерийском деле и дисциплине.