Военная история Боспорского царства

Лошади лучших пород, очевидно, поставлялись в боспор-скую армию царской конюшней, где им могли обеспечить необходимые хороший уход и кормление. Судя по надписи 234 года, управляющий ею занимал достаточно высокое положение при дворе. Можно предположить, что на Боспоре, как и в царстве Селевкидов, существовали конные заводы, где содержались племенные животные, жили объездчики лошадей и люди, обучавшие обращению с тяжелым всадническим вооружением (Strab. XVI, 2,10). В этом отношении представляет интерес тамга царя Риметалка (131/132-153/154 годы) на пантикапейском надгробии Атты, сына Трифона. Она изображена на лопатке лошади, видимо, полученной из царского табуна. Высокая стоимость хороших лошадей и тяжелых доспехов лишала малоимущие слои возможности служить в катафрактарной коннице. Тацит, описывая сарматских катафрактариев, отмечает, что тяжелые панцири «носят все вожди и знать» (Тас. Hist. I, 79).

Возрастание роли тяжелой кавалерии в боспорской армии привело к ряду изменений в конском снаряжении. Конская узда этого времени включала затылочный, налобный, наносный, подбородочный и нащечные ремни. Для нее характерны удила, по конструкции близкие более ранним сарматским, но несколько усовершенствованные. Такие удила включали грызла, заканчивающиеся прямоугольными рамками, и двукольчатые псалии, позволявшие усилить воздействие на лошадь. Это достигалось за счет крепления нащечного ремня к верхнему концу псалия, а повода — к нижнему. Таким образом, при натягивании повода грызла давили не только на углы рта, но и на всю нижнюю челюсть лошади, вынуждая ее быстрее подчиняться всаднику, что очень важно в условиях быстротекущего конного боя^{85}. Подобный способ крепления повода мы видим на известном граффито с изображением катафрактария из города Дура-Европос на Евфрате, в римской провинции Сирия.

Помимо быстрого управления для тяжеловооруженного всадника важно было удержаться на коне при столкновении с противником. Ведь стремена — это достаточно позднее изобретение: впервые они появились в Северном Китае и Корее не ранее IV века н. э. Видимо, выходом в данной ситуации стало усовершенствование конструкции седла, позволявшего обеспечить устойчивую «глубокую» посадку, необходимую для нанесения копейного удара. Создание такой конструкции с использованием деревянной основы, очевидно, следует связывать с центральноазиатским регионом^{86}. Не остался в стороне от этого процесса и тесно связанный с кочевым миром Боспор, что наглядно демонстрируют памятники изобразительного искусства римского времени. Так, на верхнем рельефе мраморной стелы сыновей Панталеонта из Горгиппии начала I века н. э. перед всадником изображен слегка загнутый внутрь передний выступ седла с выделенным рельефным валиком краем. На нижнем рельефе присутствуют кони с седлами, имеющими вертикальные выступы и слегка выпуклую поверхность. При этом у первого коня из-под седла свешивается попона со схематично переданными складками. Ближайшей аналогией в данном случае являются массивные парфянские седла с вертикальными передними и задними выступами, известные по терракотовым статуэткам и рельефу рубежа нашей эры в храме Баалшамина в Сиа. Еще один восточный тип седла, засвидетельствованный для Боспора на некоторых фресках и надгробных стелах, — седло в виде вогнутой подушки с приподнятыми округлыми выступами. Оно могло использоваться как всадниками в облегченном доспехе, так и легкой конницей для маневренной стрельбы из лука, что в полной мере демонстрирует гравированный рисунок серебряного сосуда I века н. э. из Косики, а также парфянский граффито того же времени из Старой Нисы. Из «квадратного зала» Старой Нисы происходит и фрагмент росписи батального фриза, получивший название «Беглец»: безбородый юноша со щитом, утыканным стрелами, сидит в седле с роговидными выступами, под которым попона голубого цвета.