Военная история Древнего Египта Том I. Возникновение и развитие завоевательной политики до эпохи крупных войн XVI-XV вв. до х.э.

Этот краткий историко-географический очерк древней[188] Финикии дает нам возможность хотя бы в самых общих чертах определить экономическое развитие этой своеобразной приморской страны древневосточного мира. Занимая очень плодородную, но крайне узкую и, в территориальном отношении, незначительную прибрежную полосу земли, древние финикийцы в глубокой древности должны были обратить внимание на интенсивное использование каждого клочка земли, пригодного для земледельческого хозяйства. Именно поэтому, не останавливаясь перед трудностями и не ограничиваясь обработкой земли, лежащей на побережье, они организовали особую террасную систему земледелия, использовав для этой цели горные склоны Ливана. Эта особая система землеустройства и земледелия, аналогии которой мы находим в древней Малой Азии, в Ассирии, на Филиппинских островах и в древней стране инков (Перу), заключается в том, что горные склоны искусственно превращаются в террасы и орошаются правильно распределенными водами горных потоков. Обычно эти горные террасы использовались для разбивки фруктовых садов и виноградников; плоды, виноград из финикийских садов, а также финикийское вино широко славились во всем древневосточном и даже античном мире. Замечательные навыки и богатый опыт финикийских виноградарей и виноделов были заимствованы и использованы их преемниками в далеком Карфагене, а впоследствии через них переданы римлянам. Говоря о том, что в Африке надо виноградники располагать на северных склонах гор, крупный римский специалист по сельскому хозяйству Колумелла в данном случае цитирует Магона и тем самым использует древний опыт и древние практические знания карфагенских и финикийских виноградарей.[189]

Разумеется, в силу особых условий рабовладельческого хозяйства технические способы обработки полей в течение долгого времени оставались крайне примитивными. Так, землю все еще вспахивали при помощи очень примитивного плуга, в который обычно впрягали [239] ослов, быков, а иногда и людей, очевидно, рабов.[190] Молотили зерно при помощи скота, а также посредством особых приспособлений, что свидетельствует о некоторых успехах в области развития земледельческих орудий. На некоторый прогресс в области техники указывает и постепенная замена древних зернотерок мельничными жерновами. Недаром Финикия все же была одной из наиболее развитых в экономическом отношении стран Древнего Востока.[191]

Наряду с земледелием, в древней Финикии высокого развития достигли ремесла, как, например, изготовление стекла, металлургия, ювелирное дело и, наконец, ткацкое производство. Высокая техника изготовления тканей и, особенно, окраска их восходит к глубокой древности. Так, уже в надписях Рас-Шамры (№ 9011) упоминаются «3 (связки шерсти), которые были даны Smmn для пурпура, предназначенного для ткачей и весят 5 талантов, тысячу кебед и двести кебед». Финикийский пурпур нашел широкое применение в Сирии, Палестине и в Месопотамии. Само финикийское слово, служившее для обозначения красного пурпура, вполне соответствует древнееврейскому и ассирийскому argamanu. Наряду с этим, существовало и другое слово uknâtu (Syria, XV, 137), которое, возможно, соответствует ассирийскому takiltu и древнееврейскому tekelet. В переводе Семидесяти толковников и в Вульгате это слово переведено греческим словом υάκινθος или υακίνθινος и соответствующим латинским термином и, очевидно, поэтому обозначает «цвет гиацинта». Этот фиолетовый пурпур в середине 2-го тыс. до х. э. проник и в страну Митанни, куда он был завезен, весьма возможно, финикийско-сирийскими торговцами из Угарита. Так, в списках подарков, сделанных митаннийским царем своей дочери по случаю ее бракосочетания с египетским фараоном, несколько раз упоминается takîltu, очевидно, фиолетовый пурпур.[192] Техника изготовления и окраски высших сортов тканей процветала в Финикии до очень позднего времени. Недаром, римские поэты прославили в своих стихах знаменитые сидонские ткани:

Non, qui Sidonio contendere callidus ostro
nescit Aquinatem potantia vellerafucum,
certius accipiet damnum propiusve medullis
quam qui non poterit vero distinguere falsum.

(Horat., Epist., I. 10. 26-29).

Ten lapides varios lutulenta radere palma
et Tyrias dare circum inluta toralia vestis.

(Horat., Serm., II. 4. 83-84).