Военная история Римской империи от Марка Аврелия до Марка Макрина, 161–218 гг.

Как уж там умирающий брат убедил императора и почему он не сделал этого раньше, нам неизвестно. Любой более-менее умный человек давно бы сам увидел постыдность ситуации и что мешало Септимию увидеть это раньше, мы не знаем. Очевидно, он действительно был горячо привязан к этому человеку. Но дураком Септимий не был — это точно. Кроме огромного политического опыта и чутья, Септимий Север был человеком образованным. «Он был достаточно обучен латинскому языку, хорошо владел греческой речью, но лучше всего усвоил пуническое красноречие» [Аврелий Виктор Извлечения. XX]. «Довольно много времени он отдавал занятиям философией и ораторским искусством и отличался необыкновенным рвением к наукам… Он сам составил добросовестное описание своей частной жизни и общественной деятельности, приводя оправдание только для одного своего порока — жестокости». [Элий Спартиан, Север. XVIII, 5–6]. Под науками он понимал главным образом астрологию, которой сильно увлекался.

Возможно, перед смертью, Гета что-то узнал о заговоре Плавтиана против Севера, почему тот и был так потрясён. Но для этого сведения должны были быть надёжными. Возможно, что-то знал об этом и Антонин, люто ненавидевший Плавтиана и его дочь, свою жену, которую Дион называет бесстыднейшим созданием. Как наследник, Каракалла мог позволить себе гораздо больше, чем любой другой человек из окружения императора. Именно он способствовал окончательному принятию решения отцом. Септимий всё больше начал понимать ситуацию и благоразумно стал ограничивать привилегии Плавтиана.

Плавтиан верно считал, что настраивает императора против него именно Бассиан. Префект не считал нужным скрывать свое неприязненное отношение к зятю, пока ещё считая себя всесильным, но теперь откровенно враждебные действия заставили Септимия окончательно поверить в опасность власти Плавтиана. Наши сенатские источники уверяют читателя, что Бассиан подставил Плавтиана, с помощью своего учителя Эвода уговорив трех центурионов (одного из них звали Сатурнин, он был сирийцем и Геродиан называет его трибуном) заявить Септимию, будто они в числе десяти получили от своего начальника Плавтиана тайный приказ убить императора и его сына Антонина. Они даже предъявили, якобы написанный самим Плавтианом, приказ о преступном убийстве. Это произошло во время праздника обожествлённых предков ludi Palatini, проводившегося в честь умерших императоров 21–23 января. Позволим себе усомниться в версии Диона и Геродиана. Повторим, что Север не был дураком и не купился бы на такую дешёвку, ведь у него была и своя служба охраны. Да и центурионы не стали бы рисковать жизнью с фальшивкой против всемогущего префекта. Документ должен был быть очень надёжным, чтобы Септимий поверил. Сам Север потом сослался на нежданное обстоятельство, что-то вроде божественного провидения, столько раз помогавшего ему в жизни. В данном случае он заявил, что как раз в эту ночь ему приснился вещий сон: ему приснилось, что Клодий Альбин, якобы живой и плетет против него заговор. Понимать императора надо так, что он был уже морально готов к тому, что Плавтиан предатель.

И когда вечером 22 января 205 года Северу донесли о кознях его ближайшего друга и предъявили приказ, судьба Плавтиана была решена. Септимий повелел немедленно вызвать к нему префекта. Похоже, что тот уже начал что-то подозревать. Он помчался к императору так быстро, что насмерть загнал мулов. Геродиан утверждает, что Плавтиана вызвал Сатурнин условным сигналом, означавшим, что император убит. Тем самым, Геродиан подтверждает нашу версию. Стража у ворот императорского дворца пропустила лишь одного Плавтиана, задержав его спутников. Разумеется, у прозорливого и всегда бдительного сановника это вновь вызвало подозрения, но делать было нечего. Когда он вошел в зал, где его ожидали Север и Антонин Каракалла, первый сразу взял быка за рога и спросил спокойно и даже внешне дружелюбно: «Что подвигло тебя так поступить? Почему ты решил нас убить?»

Тут Плавтиан, никогда не теряющий хладнокровия, начал уверенно всё отрицать. Опасаясь, как бы отец не передумал, Каракалла вскочил и набросился на префекта. Вырвав у него меч, Каракалла свалил его, ударив кулаком в лицо. Разъяренный наследник престола наверняка голыми руками задушил бы ненавистного врага, но Септимий велел добить префекта присутствующим в зале трибунам своей личной охраны. Дион утверждает, что перед смертью Плавтиан успел сказать Каракалле: «А ты оказался проворнее меня в убийстве». Похоже, что и этот историк намекает на действительную подготовку Плавтиана к покушению на жизнь Северов. Геродиан же прямо это утверждает. Он пишет, что Плавтиан был одет в панцирь и вооружён мечом. Всё это было скрыто под плащом, но Каракалла заметил и этот факт подвиг его на нападение.