Военная контрразведка и армия. Записки ветерана органов военной контрразведки

Поскольку южная граница охранялась пограничниками на лошадях, программой предусматривалось обучение курсантов верховой езде. Когда смотришь на опытного всадника со стороны, все кажется красиво, просто и элегантно. Но попробуйте впервые взобраться на лошадь. Вас сразу же охватит неуверенность, чувство неизбежного падения, и вы обязательно схватитесь за гриву или шею лошади. Первое время, пока мы не постигли всех хитростей верховой езды, нечто подобное происходило и с нами, горожанами, не имевшими до армии никакого понятия об обращении с лошадьми. Обычно старшина стоял посредине манежа с длинным кнутом, а курсанты двигались на лошадях по замкнутому кругу, меняя по команде скорость и направление движения. Особенно неприятной была команда: «Бр-р-рось стремя!». Потеряв упор для ног, изо всех сил зажимая коленками бока лошади, чтобы не свалиться, начинаешь мелко подпрыгивать, чувствуя, как дребезжат все внутренности. Не сразу давалась вольтижировка. Позднее, когда в седле слились с лошадью, увидели в ней доброго боевого друга, курсанты стали гордиться своей принадлежностью к кавалерии и даже таким кавалерийским атрибутом, как шпоры.

У окружной школы имелись лагеря, где курсанты жили в палатках летом, а иногда и зимой, занимаясь боевой подготовкой. Находились лагеря в селении Полторацкое, в 30–35 километрах от Ташкента. В летние дни здесь, как и в городе, изнуряли жара и духота. Солнце жгло беспощадно. От обильного пота гимнастерка постоянно была мокрой, а просохнув, ткань твердела, на ней проступали белые узоры — следы соли. Зимой, особенно ночью, мучил холод. Чтобы согреться, мы ложились, тесно прижавшись друг к другу, набросив на себя все имеющиеся шинели. Если ночью кого-то из нас вызывали, выдергивая из общего тепла, спящие сразу же инстинктивно сдвигались. Не всегда хватало питьевой воды, а попытки компенсировать недостачу из арыков заканчивались массовым расстройством желудков у курсантов.

Командование, зная о том, что я окончил художественную школу, загружало меня многочисленными поручениями по изготовлению схем и диаграмм, наглядных пособий и многого другого.

Постепенно я начал замечать в себе некоторые метаморфозы. На первых порах тоска по дому и тяготы службы вызывали потребность активной переписки с отцом и друзьями, но по мере адаптации к армейской среде почтовый поток превратился в обычный ручеек. Произошел психологический перелом и в отношении к учебе. Потянуло к знаниям. И в дальнейшем я всегда учился с высокой мерой ответственности, окончил вуз с красным дипломом.

Курсанты окружной школы получали месячный оклад 14 рублей. Деньги уходили главным образом на зубной порошок, одеколон и другие бытовые мелочи. Отец никакой денежной помощи мне не оказывал, и я к этому относился с пониманием. Кормили сытно, но несколько однообразно. Курсанты иногда покупали в столовой командного состава пирожки, конфеты и лимонад, чтобы разнообразить свой рацион.

Наши младшие командиры хорошо знали свое дело, обладали опытом службы на границе, ответственно выполняли свои обязанности, стремились передать нам военные знания. Но у большинства из них отсутствовало даже среднее образование.

Учебным взводом командовал лейтенант Петров, выпускник Харьковского пограничного училища. Не имея достаточного опыта управления подчиненными и навыков воспитателя, он позволял себе покрикивать на курсантов, без нужды шуметь. Это не прибавляло ему командирского авторитета в наших глазах. К тому же на нем, человеке низкорослом и щуплом, военная форма всегда сидела торчком, казалась больше нужного размера, что создавало какую-то незавершенность в его облике.

Ротой командовал старший лейтенант Филатов. Довольно интеллигентный человек, по-военному подтянутый и аккуратный, строгий в отношении курсантов, но справедливый. Он всегда очень четко излагал свои мысли и давал указания. В подразделении поддерживал высокую дисциплину. Курсанты его побаивались и одновременно уважали.

Начальником школы являлся майор Топорашев. Испытанный в боях пограничник, заядлый кавалерист. Внешне всегда суров и сдержан. Внимание курсантов привлекал орден Красного Знамени на груди Топорашева. В довоенное время у нас, молодых людей, такая награда вызывала благоговение. По ходившим среди личного состава школы слухам, Топорашев был удостоен ордена за ликвидацию в З0-е годы в Средней Азии крупной банды басмачей и ее главаря. Насколько мне известно, уже после войны Топорашев в звании генерала руководил войсками Белорусского погранокруга.

Здесь, в окружной школе, я впервые воочию увидел военного контрразведчика. Заметного впечатления он на меня не произвел и интереса не вызвал. Это был мужчина средних лет, высокого роста, строгого вида. Военную форму носил не пограничную, а сотрудника НКВД. По отношению к курсантам и командирам держал себя строго обособленно, на общешкольных мероприятиях не появлялся. Выглядел в коллективе чужим человеком.