Военная контрразведка: Тайная война

Через 15 минут грузовик, под тентом которого вместе с Загоруйко и Шевченко сидели 11 агентов-диверсантов, тронулся со двора. Вслед за ними выехал Штайн с инструкторами фельдфебелем Бокком и Петренко. Расстояние от Крымской до Абинской составляло чуть больше 10 километров, но из-за налетов русской авиации поездка растянулась на целый час. На месте их встретил ефрейтор Шойрих и предложил перекусить. Штайн наотрез отказался. Здание правления бывшей табачной артели «Рассвет», казалось, на века пропиталось табаком, от одного запаха которого Штайна мутило. Он предпочел остаться надворе, мелкими глотками пил кофе, поданный расторопным Шойрихом, и наблюдал за тем, как Загоруйко с Шевченко повели колонну диверсантов в сторону кирпичного завода.

Шум мощного двигателя, донесшийся с улицы, заставил Штайна встрепенуться. Перед воротами остановился грузовик, его кузов был плотно затянут тентом. Из кабины выглянул Райх-дихт и махнул рукой. Не допив кофе, Штайн вместе с Бокком и Петренко сели в «опель» и поехали в сторону завода. Там их встретил Шевченко и провел под навес. Загоруйко и диверсанты, предчувствуя недоброе, нервно переминались с ноги на ногу и настороженно поглядывали в сторону начальников. Штайн не спешил с командой и ждал, когда подъедет грузовик с Райхдихтом.

Машина въехала в ворота и остановилась у стены сарая. Райхдихт спрыгнул на землю и, старательно обходя лужи, направился к навесу. За его спиной раздались отрывистые команды. Охрана, взяв автоматы наизготовку, прикладами и пинками стала высаживать из кузова пленных красноармейцев. Их оказалось тоже одиннадцать, столько же, сколько и диверсантов. Они с ненавистью смотрели на лощеных гитлеровских офицеров и таких же, как сами, русских, от которых их отделяла одна незримая черта — предательство.

Штайн брезгливо поморщился: от пленных исходил тошнотворный запах давно немытого тела. Дал команду часовым. Те выстроили пленных напротив диверсантов. Со зловещей ухмылкой он осмотрел шеренги и кивнул Шойриху. Тот подхватил мешок, в нем что-то погромыхивало, протрусил на середину двора, остановился у опрокинутого на землю пожарного щита и выложил на него армейские тесаки. Их оказалось ровно двадцать два. Пленные угрюмо наблюдали за происходившим, а диверсанты с нарастающей тревогой поглядывали на Штайна. И те и другие уже догадались, что их ждет впереди.

Шойрих возвратился под навес. Штайн перевел взгляд на строй диверсантов и остановился на Буруне. Тот судорожно сглотнул и сделал шаг вперед. Ему повезло — его противником оказался раненый красноармеец. Штайн взмахнул рукой. Часовой выхватил из-за пояса штык-нож, разрезал веревку, связывавшую руки пленного, и пихнул в спину. Тот едва удержался на ногах и, припадая на правую раненую ногу, устремился к щиту с тесаками. Холодная сталь ножа придала ему сил и уверенности. Он метнулся к пролому в стене склада, вслед за ним ринулся Бурун. Во дворе воцарилась зловещая тишина. Пленные с диверсантами замерли и ловили каждый звук, доносившийся из склада. Предсмертный вскрик и вслед за этим появившийся в дверном проеме Бурун вызвал дружный рев в строю диверсантов.

Следующий выбор Штайна пал на Асланидзе и юного, почти мальчишку, партизана. Сытый и натасканный диверсант расправился с ним играючи. Он настиг свою жертву у стены склада, заученным приемом выбил из рук тесак, а затем мертвой хваткой сомкнул свои лапищи на его шее. Торжествуя победу, Асланидзе развернулся к строю и держал юношу на весу до тех пор, пока последняя конвульсия не затихла в тщедушном теле.

На этом пляска смерти не остановилась. Теперь уже Райх-дихт выбрал очередную жертву и палача. Схватка между ними закончилась с прежним результатом. Пленному не удалось вырваться на свободу — удар тесака настиг его у забора. Измученные и обессилившие от голода и пыток красноармейцы становились легкой добычей диверсантов. Вскоре Штайну и Райхдихту наскучило наблюдать за расправой, и они поручили ее Загоруйко. Тот назначил очередную пару, и тут произошло непредвиденное.

Жилистый красноармеец вместо того, чтобы бежать, как все, за тесаком, на месте набросился на своего врага. Атака оказалась настолько стремительной, что растерявшийся Ромишвили не успел ничего предпринять. Сбитый с ног, он извивался, словно уж, и пытался выскользнуть из-под навалившегося тела. Ногти и пальцы диверсанта царапали лицо и рвали волосы красноармейца, но ярость и ненависть придали тому дополнительные силы. Он мертвой хваткой вцепился в горло Ромишвили.

Растерявшиеся диверсанты пришли в себя. Двое бросились на выручку Ромишвили. Резкий окрик Райхдихта остановил их. Выхватив из кобуры парабеллумом, он застыл в нескольких метрах от катавшихся по земле тел. Ромишвили предпринимал отчаянные попытки вырваться из удушающего захвата, и в какой-то момент ему это удалось. Но пленный изловчился, дотянулся до обломка кирпича и нанес им удар по голове противника. Бурое пятно расплылось по земле, и сопротивление диверсанта ослабло.