Военная контрразведка: Тайная война

Первый предусматривал, что после перехода Штабистом линии фронта вся тяжесть выполнения задания целиком и полностью ложилась на его плечи. В частности, по возвращении в часть и получении доступа к секретным документам корпуса он должен был скопировать их и затем, при благоприятно складывающейся ситуации, доставить в отдел Смерша. В этом случае исключался всякий риск для курьера контрразведчиков, но зато возникала масса проблем для самого Штабиста. Надолго отлучиться из штаба он не мог. Кроме того, без хорошего знания русского языка даже самому опытному агенту скрытно пройти 50 километров по незнакомой местности было делом почти невозможным.

Согласно второму варианту, от «Штабиста» требовалось только одно — после возвращения в часть восстановиться на прежнем месте службы и ждать связника. При его появлении передать ему собранную информацию. В этой ситуации основной риск брал на себя связник. Такого человека контрразведчикам не пришлось долго искать. Тот только что вернулся из-за линии фронта. Это был опытный подпольщик из числа местных жителей, в совершенстве знавший немецкий язык. Он без колебаний дал свое согласие. В Управлении Смерш фронта рассмотрели оба предложения Москалева, и окончательный выбор оставили за ним.

Когда основные вопросы были согласованы, операция перешла в завершающую стадию. Прежде чем довести до Биттига оба варианта задания и познакомить со связником, Москалев решил выслушать мнение смышленого агента. Тот в очередной раз удивил своей сообразительностью. Почти слово в слово Штабист назвал то, что намечали для него контрразведчики и стал настаивать на варианте со связником.

И здесь у Москалева вновь проснулись прежние подозрения: Штабист специально подставлен гитлеровской разведкой на вербовку, чтобы внедриться в Смерш! К сожалению, фактов, их подтверждающих, ни ему, ни его подчиненным за время работы со Штабистом добыть так и не удалось. Бравый ефрейтор держался уверенно, разве что в деталях переигрывал. Но это были его, Москалева, предположения, которые к делу не подошьешь и начальству не представишь. Вокруг Штабиста была абсолютная пустота. Повторная проверка, которую провел Старинов, ничего не дала. Единственная его связь, Астафьева, к тому, что сообщила в первый раз, ничего нового не добавила.

После беседы с Биттигом Москалев возвратился к себе в кабинет и снова принялся за изучение материалов дела, пытаясь найти зацепку, которая бы привела к раскрытию хитроумного плана, возможно, задуманного гитлеровскими разведчиками. Логика ему подсказывала, что сам по себе Биттиг не мог действовать, а значит, в городе должен находиться второй гитлеровский агент. Им мог быть агент-радист или агент-связник. Проверка указанных Астафьевой адресов, где она видела Биттига, тоже ничего не прояснила. Хозяева одной квартиры были вне подозрений, а в двух других жильцы отсутствовали.

Появление Старинова прервало размышления капитана. Ни слова не говоря, тот выложил из сумки на стол кучку вещей, среди которых оказался фотоаппарат. Москалев вопросительно посмотрел на него. На лице старшего лейтенанта расплылась довольная улыбка. Не вдаваясь в подробности, он рассказал, что обнаружил его среди вещей, оставшихся после Биттига на квартире Астафьевой. Фотоаппарат являлся хоть и косвенной, но все-таки уликой.

И это была не последняя удача контрразведчиков. На следующее утро в одном из двух пустовавших домов, куда заходил Биттиг, появились жильцы. Его хозяин незадолго перед войной попадал в поле зрения органов госбезопасности, но она помешала довести проверку до конца. Подозрения Москалева начали оправдываться. Но он не спешил дожимать Битига и, как обычно, приступил к очередному занятию с ним. Они продолжали шлифовать последние детали разведывательного задания.

До переброски Штабиста через линию фронта оставалось меньше суток, и это будоражило ему кровь. Несколько раз он путался в легенде прикрытия и не сразу смог вспомнить место и имя хозяина запасной явки. Москалев посчитал, что наступил подходящий момент и нанес свой первый удар — выложил на стол фотоаппарат.

С затаенным страхом Биттиг поглядывал то на объектив, предательски поблескивавший на солнце, то на капитана-контрразведчика. Тот решил воспользоваться его растерянностью и «взять» на фотоаппарате. Но Биттиг быстро пришел в себя и начисто отверг обвинения в шпионской связи с гитлеровской разведкой. Свой последний козырь — объявившегося накануне хозяина, как предполагал Москалев, содержателя явочной квартиры — он не стал пускать в ход и отправил Биттига под присмотр караула.