Военная контрразведка. Вчера. Сегодня. Завтра

— Одного старания будет мало. Важно получить результат! — подчеркнул Вадис и снова обратился к Матвееву: — Тебе, Александр Иванович, спасибо за работу с Надеждой. Молодец, что не прошел мимо. Из нее может получиться перспективный источник информации.

— Я верю в Надежду, товарищ генерал! Она настоящая оперативная находка! — без тени сомнения заявил Матвеев.

— Находка или нет, покажет время. В общем, Александр Иванович, ты свое дело сделал, дальше его будут продолжать Михайлов и Устинов.

— Ясно, товарищ генерал.

— Как, не обижаешься на нас?

— Так не на что. На обиженных, как говорится, воду возят.

— И то верно. Но за тобой, Александр Иванович, остается один важный вопрос — обучить Надежду навыкам оперативной работы.

— Есть, товарищ генерал, — принял к исполнению Матвеев.

— Что касается тебя, Иван Лаврентьевич. Перед выводом Надежды в зону оккупации союзников надо будет выехать в отдел к Матвееву и на месте в деталях проработать вопрос организации связи с резидентом. Ясно?

— Так точно, товарищ генерал! — подтвердил Устинов.

— Ну раз всем все ясно, но том и закончим, — подвел итог Вадис, на его лице появилась загадочная улыбка, и он спросил: — Может, кто-то что-то хочет сказать?

Офицеры переглянулись, но промолчали. Вадис поднялся из кресла; вслед за ним встали и они. Он прошел к окну, распахнул настежь створки и потеплевшим голосом произнес:

— Вы только послушайте, какая тишина. Мирная тишина.

Ее нарушали заливистая трель соловья и гомон голубиной стаи. Во внутреннем дворе раздавались хлесткие удары по мячу и звучали задорные голоса. Бойцы из роты охраны управления самозабвенно играли в футбол. Где-то за околицей мирно тарахтел трактор.

— Даже не верится, что конец войне, — обронил Устинов.

— Конец! Конец, Иван Лаврентьевич, можешь не сомневаться! — воскликнул Вадис, возвратился к журнальному столику и смахнул салфетку.

Под ней оказались бутылка «Столичной» и четыре рюмки. Вадис сорвал пробку, разлил водку по рюмкам и ворчливо заметил:

— И долго мне ждать? Присоединяйтесь, товарищи офицеры! Генерал не каждый день наливает!

Матвеев, Устинов и Михайлов подошли к столику и подняли рюмки. Лицо Вадиса смягчилось, в голосе зазвучали непривычно мягкие нотки.

— За победу мы еще скажем, а сейчас выпьем за тишину и мир!

— За мир! — дружно прозвучало в кабинете.

В эти минуты мира и покоя они, выжившие и победившие в жестокой войне, были по-настоящему счастливы. Покидая управление, Матвеев испытывал смешанные чувства. Высокая оценка работы с Надеждой, высказанная Вадисом, наполняла сердце гордостью. Вместе с тем к этому примешивалась грусть: дальше вести перспективного агента предстояло другим сотрудникам.

В таком настроении Матвеев пребывал недолго. После капитуляции фашистской Германии и с наступлением мира на немецкой земле ему вместе с подчиненными наряду с решением оперативно-боевых задач пришлось с головой окунуться в уже позабытые за годы войны житейские дела. Они обустраивали служебные помещения отдела и жилые, вели поиск и организовывали отправку на родину — СССР — малолетних детей и подростков, потерявших родителей, налаживали отношений с местной гражданской администрацией Целендорфа, решали множество других проблем, которые каждый день подбрасывала сама жизнь.

По вечерам, когда большинство подчиненных могли, наконец, позволить себе отдых — любимым занятием стали футбол и волейбол, — Матвеев лишь изредка появлялся на спортивной площадке. Выполняя указание генерала Вадиса, он после ужина отправлялся на конспиративную квартиру и занимался подготовкой Ренаты Лонге к выполнению задания. Она оказалась способной ученицей, на лету хватала особенности и тонкости оперативной работы. И если первоначально ею двигали любопытство, ореол романтики, окружавший профессию разведчика, а также чувство благодарности к Матвееву, то к концу учебы они переросли в нечто большее. Она смотрела на советских людей совершенно иными глазами, чем еще месяц назад.

Здесь важную роль сыграла ее работа в медсанбате. Не на словах, а на деле Рената убедилась, что они — с кем она ежедневно общалась, — вовсе не изверги, какими их рисовала гитлеровская пропаганда, а люди с широкой душой и добрым сердцем. Они принесли на истерзанную войной землю Германии не только мир, но и сострадание. Врачи и медсестры медсанбата не делили раненых на своих и на чужих, а были милосердны, как к раненым советским солдатам и офицерам, так и к военнослужащим вермахта. Это окончательно стерло из сознания Ренаты остатки нацистских клише, на окружающий мир она смотрела глазами советских людей. Ее возмущали попытки западных политиков разделить немецкий народ и посеять в нем вражду. Поэтому у Матвеева оставалось все меньше сомнений в готовности Ренаты выполнить задание.