Военная разведка в Российской империи — от Александра I до Александра II

Напомним, что собирание военно-статистических сведений об иностранных государствах, как следовало из уже упоминавшейся работы «Первые опыты военной статистики» Д.А. Милютина, включало в себя освещение следующих вопросов:

«1) Обозрение целого государства в военном отношении, то есть рассмотрение общих основных сил его или так называемых элементов (территория, парод, государственное устройство) с военной точки зрения и в той степени, сколько может она влиять на военную силу целого государства.

2) Исследование вооруженных сил сухопутных и морских, равно как и всех способов к устроению их, снабжению, содержанию и приготовлению к военному времени. Главные вопросы — сколько, и каких именно войск в мирное время, мобилизация войск и средств и сосредоточение.

3) Частное исследование стратегического положения государства по театрам войны против той или иной державы с различными более вероятными цепями и обстоятельствами. Театры определяются на основании существующих политических комбинаций в связи с естественными рубежами» (Медведев А. Военная статистика России. СПб., 1913. Т. І. С. 9—10).

Помимо изучения иностранных вооруженных сил и вероятных театров войны, на военную разведку возлагались задачи сбора политической и экономической информации в той части, в какой эта информация была связана с угрозой национальной безопасности и интересам России, а также с военным потенциалом иностранного государства.

По штату, введенному «Положением» исключительно «в виде опыта на два года», Военно-ученое отделение ГУГШ имело всего четырнадцать, а Азиатское— восемь должностей. Добывающие и обрабатывающие функции специальных центральных органов военной разведки в документе не были ни выделены, ни организационно закреплены.

Специальные центральные органы военной разведки в армии были первоначально сформированы в качестве эксперимента на короткий срок, однако принятая структура оказалась достаточно эффективной и жизнестойкой, что предопределило ее сохранение в дальнейшем уже на постоянной основе без коренных изменений.

К зарубежным силам обоих отделений Главного управления Генерального штаба относились военные агенты при российских представительствах за границей, а также лица из состава военно-ученых экспедиций, направлявшихся для сбора военно-статистических сведений в приграничные районы России и прилегающие к ним территории иностранных государств. Вне поля зрения авторов «Положения» остался еще один, уже существующий компонент военной зарубежной разведки — отдельные офицеры (чаще всего Генерального штаба), командируемые под разными предлогами за границу с разведывательными целями.

Создание на постоянной основе центральных органов военной агентурной разведки в русской армии с подчиненными им зарубежными силами и средствами впервые позволило военному ведомству самостоятельно организовывать и непрерывно вести разведку иностранных государств как в мирное, так и в военное время.

Завершилось выделение военной разведки, включая зарубежную агентурную разведку, как особого вида деятельности вооруженных сил.

С этого момента МИД, преемник Коллегии иностранных дел и Посольского приказа, перестал быть основным в России организатором сбора разведывательной информации военного характера за границей, но отнюдь не перестал участвовать в добывании разведывательной информации, в том числе и в интересах военного ведомства. Правда, в последнем случае добывание организовывалось не централизованно, как это осуществлялось ранее, а зависело во многом от частной инициативы дипломатических сотрудников на местах. В 1870-х гг., когда заметно активизировалась российская политика в Средней Азии и шла борьба с происками англичан в этом регионе, российский посол в Тегеране получал детальные сведения о тайных замыслах и действиях англичан не только от своих консулов, имевших многочисленную агентуру в туркменских племенах, которые англичане постоянно пытались натравить на Россию, но и непосредственно от персидского министра иностранных дел. И это был далеко не единичный случай.