Военная Россия

Железный занавес, отношение к эмигрантам как к предателям, - всё это симптомы милитаризма. Чужие страны - лишь временное явление, они должны быть частью России. Кто туда уезжает (не по заданию), тот предал главное - мечту о том, что Россия рано или поздно завоюет всё. Зачем ехать в Киев, если через двадцать лет Киев всё равно будет российским?

В России XVII века вера в святость воюющего не исчезла. Семен Иванович Пожарский, племянник Дмитрия Пожарского, возглавлял части русской армии (в основном, драгун), осаждавшие в 1659 году Конотоп во время одного из этапов завоевания Россией Украины. Объединённый отряд крымских татар и казаков 8 июля разбил драгун, взял в плен Пожарского и двух других воевод. В России князя почитали как святого страстотерпца, потому что тот якобы обругал матерной бранью крымского хана Махмет-Гирея, к которому его привели, за что и был обезглавлен. В России о Конотопской битве предпочитали не вспоминать, это было поражение, во многом вызванное неумелым руководством воевод. Пожарский дал заманить себя в ловушку. Серг. Соловьев назвал эту битву "случайным делом".На Украине, напротив, сторонники независимости вспоминали это сражение как одну из немногих побед над Россией. В Летописном своде 1652 г. находятся тропарь и кондак "новому страстотерпцу многострадалному благоверному князу Симеону Пожарскому" (ГБЛ. Ф. 722. Д. 320 // Записки ОР ГБЛ. Вып. 46. М., 1987. С. 40. Песня, посвященная Пожарскому, оп.: Русская народная поэзия. Т. 1. Эпическая поэзия. - Л., 1984, c. 239 - 243). К святым народ причислил не всех погибших в крымском плену, а только того военачальника, который и в плену продолжал воевать, пусть даже словесно и самым неприличным для христианина образом.

* * *

Глава военного духовенства Шавельский вспоминал, как в Первую мировую свящ. Сергей Соколовский получил Георгия 4-1 степени за то, что вызвался идти разрушать "неприятельское проволочное заграждение" и успешно выполнил задание. Командир полка спросил его: "Ваше ли это дело, батюшка?" - на что Соколовский ответил: "Это уже не убийство" (Т. 2, с. 103). Верно, однако означает, что всякое другое участие в военных действиях священник признавал именно убийством.

Но не духовенство было инициатором "братания" и отказа идти в атаку - своеобразной стихийной формы пацифизма времён Первой мировой войны. Как и в случае со смертной казнью, духовенство не убивало, но поддерживало тех, кто убивал - палачей и солдат.

Флоренский в 1915 г. недоволен крестьянином-солдатом: "Вздыхает о замирении и о прекращении войны. ... Все твердит о земле: "Вот как бы ее разделить". Все мысли его в пределах земного, трансцендентная оценка жизни чужда его душе; весь он пропитан запахом трехкопеечных брошюр о свободах и т. п.". Флоренский настолько воинственен, что даже забыл о своих собственных (дешёвеньких) брошюрах о свободе ("Вопль крови" о лейтенандте Шмидте и пр.). Россия дореволюционная была военной империей, но она была и аграрной страной; абсолютное большинство населения было крестьяне, и это помогало стране сохраняться как культуре. Крестьянин шокировал Флоренского своим отрицательным отношением к горожанам как к паразитам, но крестьянин был не так уж неправ: в дореволюционной России, как и в послереволюционной, и в нынешней, города - не "бурги", оплоты свободы, а римские "каструм" - военные лагеря.

Оправдание империализма "в лоб" - явление редкое даже в древнем мире, тем более, в современном. Русский империализм ХХ века ни разу не был откровенен. Даже в 1918-1920 гг., когда государственная пропаганда открыто говорила - в первый и последний раз - о желании завоевать весь мир - это делалось под абсолютно случайными лозунгами "пролетарской революции": "Вооружённый пролетариат завоюет весь мир для коммунизма".

Ярким примером бегства империализма от самого себя является многолетняя борьба правительственной историографии с эмигрантом В.Суворовым, который на протяжении многих лет популяризировал идею, что Россия не была невинной жертвой гитлеровской агрессии, а сама готовилась начать войну. Борьба заключалась, прежде всего, в том, чтобы исказить концепцию Суворова: якобы он утверждает, "что Советский Союз - самая агрессивная страна в мире ... и что молодец спаситель Гитлер, нанесший превентивный удар по изготовившейся к бою колоссальной и страшной военной машине РККА" (Кутузов П. Запахи лондонской кухни // Родина - 1997. - №7. - С. 57).

Вторая линия идеологической обороны - демонстрация неготовности России к войне: танков было недостаточно, качества они были скверного, размещены были неправильно, офицерский корпус был истреблён в ходе репрессий и т.п.