Военная тайна

Вести эту политику было совсем не легко. Господин Сараджогло, турецкий министр иностранных дел, балансировал, как мог. Прямо из приемной немецкого посла фон Папена он мчался в приемные послов союзной коалиции. Путь был недлинным — все посольства расположены в Анкаре в одном квартале, на одном и том же бульваре Ататюрка, — но сложным и скользким до чрезвычайности. Едва успев принести поздравления по поводу успехов немецкого оружия сухощавому, седому, подозрительному фон Папену, старому дипломатическому волку и разведчику, надо было приятно улыбаться советскому послу в связи с разгромом немцев под Москвой и успешным контрнаступлением советских войск. А главное — под шумок всех этих поздравлений, пожеланий и приветствий приходилось делать и осторожные заверения: дескать, турки всей душой с вами уже сегодня, но недалек день, когда к упомянутой душе присоединятся и полтора миллиона турецких аскеров в полном походном снаряжении и с отличной выправкой. Под эти витиеватые и туманные обещания очень хотелось урвать, что возможно.

Заигрывая с обеими сторонами, турки тянулись к немцам. Они секретно обещали Гитлеру выступить против СССР сразу после того, как будет занят Сталинград. Германия настаивала на немедленном вступлении Турции в войну, тем более что к тому времени мечты о «блиц-криге» были окончательно развеяны, но турки упрямились и твердили одно — после Сталинграда, после Сталинграда. Не помогли обещания дать паровозы, самолеты, танки. Для того, чтобы ускорить вступление Турции в войну, надо было что-то придумать…

В этой мутной турецкой воде развелись самые фантастические рыбы, и удить их съехались любители со всех концов света. «Мирный» Стамбул кишмя кишел шпионами, спекулянтами, международными авантюристами, шулерами европейского класса, кокотками всех мастей и расценок, поставщиками оружия и документов, содержателями публичных домов и специалистами по дезинформации, представителями Ватикана и торговцами живым товаром. Все отели и рестораны от Пера до Галаты были переполнены. Аппараты военных и морских атташе увеличились до предела. Спрос на дачи в Бююк-Дере — дачной местности в районе Стамбула, против Босфорского пролива — возрос необыкновенно: из Бююк-Дере узкий пролив просматривался невооруженным глазом от берега до берега.

В этой обстановке господин Петронеску плавал свободно, как рыба в воде. Немецкая разведка, в которой он работал, чувствовала себя в Анкаре и Стамбуле, как на Фридрихштрассе; гестапо имело в Турции, почти официально, свое отделение, издавало для Турции свою газету, не считая полдюжины подкупленных изданий, заводило обширные связи среди турецких правительственных чиновников, широко распространяло фашистскую литературу. Господин фон Папен до такой степени воспылал любовью к турецкому народу, что у себя в посольстве устраивал специальные приемы для турецких шоферов, механиков, железнодорожников, лично приветствуя этих скромных тружеников. На приемах демонстрировалась немецкая кинохроника, наглядно показывавшая непобедимость германского оружия и радужные перспективы, которые сулит всем народам «новый порядок». Немецкие «специалисты» успешно проникали в турецкие учреждения, банки и предприятия.

И все шло хорошо, пока в Берлине, нетерпение которого усиливалось с каждым днем, не решили применить для ускорения событий испытанный прием — организовать покушение на немецкого посла в Турции, приписав это, разумеется, большевикам. Мыслилось, что выстрел в Папена или еще современнее — взрыв бомбы, брошенной в него днем в самом центре, на бульваре Ататюрка, прямо под окнами посольств всего мира, должен наконец вынудить турок сделать решительный шаг.

Когда этот план был доложен Гитлеру, он утвердил его без всяких колебаний, подчеркнув одно условие: Папен должен остаться невредим. Специалисты из гестапо поморщились — такая установка крайне усложняла операцию. Признаться, они рассчитывали, что фюрер, учитывая важность, а также мировое значение задуманной инсценировки, пойдет и на то, что старый фон Папен отправится на тот свет. Это, конечно, сразу придало бы всей операции достаточный эффект. Но приказ есть приказ, и пришлось скрепя сердце продумывать такие детали «покушения», которые обеспечили бы невредимость сухопарого Папена без ущерба для общей эффективности инсценировки.