Военная тайна

И через два дня в поле зрения следственных органов появилась «исполнительница лирических песенок», артистка Мосэстрады Наталья Михайловна Осенина, проживающая в доме № 17, по одной из просек в Сокольниках. Уже знакомый нам старенький домик в Сокольниках стал объектом тщательного и осторожного наблюдения. Среди немногочисленных посетителей этого домика была отмечена и добродушная старушка с неизменной сумкой-«авоськой» — Мария Сергеевна Зубова.

Хозяйка этого домика в Сокольниках оказалась вдовой некоего Шереметьева, в свое время репрессированного за антисоветскую деятельность.

Вскоре и вдова Шереметьева, и «исполнительница лирических песенок» и, наконец, Мария Сергеевна Зубова были арестованы. Дело это было поручено старшему следователю Ларцеву.

Когда Зубову спросили, почему она, жена ленинградского профессора, так долго живет в Москве, та ответила, что ждет от своего мужа из Ленинграда совета, куда ей ехать и как дальше быть.

— Уж очень худо мне было в Челябинске, — сказала она. — Вот в Москву и бросилась, гражданин следователь.

— Откуда вы знаете Наталью Михайловну? — спросил Ларцев.

— Да мы с нею в поезде познакомились, когда я из Челябинска ехала.

Все это Мария Сергеевна излагала со своим обычным добродушием и спокойствием.

Но именно в этом чрезмерном спокойствии Ларцев угадал многолетнюю тренировку и то особое, глубоко запрятанное напряжение воли, благодаря которому опытным преступникам удается произвести впечатление безразличия, простодушия и уверенности в себе.

Закончив допрос, следователь связался с Ленинградом и предложил срочно собрать все данные о Марии Сергеевне Зубовой, жене профессора Технологического института.

Ночью из Ленинграда сообщили, что Мария Сергеевна Зубова, равно как и ее супруг, профессор Зубов, скончались несколько месяцев назад и оба похоронены на Преображенском кладбище.

А наутро самолетом были доставлены все необходимые документы, которые следователь Ларцев прочел с великим удовольствием.

Допрос начался ровно в пять часов дня. Женщина, которую ввел в кабинет следователя конвоир, вошла в комнату спокойной походкой человека, уверенного в своей правоте и в том, что арест ее — лишь неприятное недоразумение. Подойдя к столу, за которым сидел следователь, она выжидательно на него посмотрела.

— Прошу садиться, — вежливо сказал следователь, чуть-чуть приподнявшись.

— Благодарю вас, — с достоинством ответила женщина и неторопливо опустилась в кресло.

— Ваша фамилия, имя, отчество? — спросил Ларцев таким тоном, как будто он задает этот вопрос лишь из привычной, пустой формальности.

— Зубова, Мария Сергеевна. Я уже говорила, — произнесла женщина.

— Происходите из Ленинграда?

— Да, — ответила старушка, — и об этом тоже я уже говорила.

— Из Ленинграда, — повторил Ларцев, как бы не обращая внимания на ее последние слова. — Профессор Зубов — ваш супруг?

— Мой муж, — ответила допрашиваемая. — Об этом мы говорили в прошлый раз.

— Совершенно справедливо, — очень вежливо сказал следователь. — Давно изволили воскреснуть?

— Я не совсем понимаю вас. О чем именно идет речь?

— Речь идет о вашей смерти, к сожалению, имевшей место восемь месяцев тому назад, — ответил Ларцев совершенно серьезным тоном, глядя прямо в лицо сидевшей против него женщины. — Извините, что мне приходится касаться столь грустных обстоятельств вашей биографии, но по долгу службы…

Старушка выслушала эту фразу молча и внешне спокойно, чуть отведя взгляд в сторону. Пожалуй, это ее безразличие было даже неестественным. Немного подумав и затем слегка улыбнувшись, она сказала:

— Простите, но я не понимаю ни вашего тона, ни ваших слов. Очевидно, вас следует понимать в каком-то иносказательном смысле?

— Нет, почему же, — возразил следователь, — напротив, я просил бы понимать меня именно в прямом смысле… Поскольку следствием установлено, что вы скончались ровно восемь месяцев тому назад, то я прошу разъяснить, когда именно, при каких обстоятельствах и с какой целью вы воскресли?

Старушка еще раз очень внимательно посмотрела на следователя и сказала:

— Право, в моем возрасте и в моем положении не до шуток. Могу вам только сказать, что я еще ни разу не умирала и пока делать этого не собираюсь.

Ларцев достал тогда из папки какие-то документы и в том же подчеркнуто серьезном тоне произнес:

— К сожалению, я никак не могу с вами согласиться, гражданка, ибо установлен не только факт вашей смерти, но даже и место, где вас похоронили… Погребли, так сказать… Преображенское кладбище, 21-й ряд, могила за номером 10456. Повторяю, мне не совсем удобно фиксировать ваше внимание на этих грустных деталях, но вы, сударыня, уже восемь месяцев, как мертвы: вы, извините, покойница… Так сказать, явление из загробного мира… Согласитесь, что при этих условиях самый факт вашего проживания в столице и пребывания в моем кабинете есть юридический нонсенс, явление, прямо скажем, неправомерное… Вот справка о вашей смерти, вот выписка из ленинградского загса, вот судебно-медицинское свидетельство и, наконец, справка Преображенского кладбища. Не угодно ли ознакомиться?