Военно-духовные братства Востока и Запада

[1] В отличие от донского, гребенского (терского), яицкого (уральского) и вообще «великорусского» казачества, в применении к запорожскому (днепровскому) духовно-рыцарскому ордену представляется более уместным употребление термина «козачество», как соответствующего малороссийскому произношению и написанию этого слова. Выражение «украинское козачество» представляется нам неуместным по той простой причине, что термин «Украина» в описываемый период официально не употреблялся, а использовался только в частном обиходе, да и то в значении «окраина» (хотя название «украина» впервые встречается в русских летописях конца XII века; так, смотря из Киева, «украиной» называли Залесье – будущую Великороссию). «Украиной» (то есть окраиной Речи Посполитой – называли свою «малую родину» жители этих земель). В то же время они, в том числе и полонизированные шляхтичи и даже магнаты, имевшие владения на данной территории, не переставали считать себя русскими (не кто иной, как злейший враг днепровского козачества, хотя и являвшийся потомком одного из его основателей, князь Иеремия Вишневецкий в самый разгар войны с Богданом Хмельницким, начинал свои воззвания словами: «Я, Князь Иеремия Вишневецкий, Воевода Русский и т.д.).

[2] Условимся, во избежание путаницы, называть всякое монашеское или духовно-рыцарское братство «орден» (во множественном числе: «ордены»), в отличие от наградного знака, именуемого «орден» (во множественном числе: «ордена») – хотя эти наградные «ордена» и происходят исторически от видимых знаков принадлежности к «орденам» (монашеским, а позднее – и светским рыцарским организациям).

[3] Нам представляется уместным, в отличие от «великорусских» донского, гребенского и ведущего свое происхождение от последнего терского, яицкого (уральского) и прочих казачьих войск, говорить в отношении Украины и, в частности, Запорожья, не о «казачестве», а о «козачестве», и не об «атаманах», а об «отаманах», что соответствует особенностям местного произношения этих слов.

[4] Еще известный предводитель козачества Остап (Евстафий) Дашкович, староста чигиринский и каневский, живший в первой половине XVI века, предлагал сейму Речи Посполитой организовать защиту Днепра от набегов крымских татар-вассалов Османской империи – посредством постоянной стражи из двух тысяч козаков и устроить за днепровскими порогами рыцарскую школу (К. Осипов, Богдан Хмельницкий, М., 1948, с. 32).

[5] Буквально: «(лесная) засека».

[6] В отличие от военно-монашеских орденов Западной Европы, близких по своей структуре к ремесленным цехам и ложам, Запорожская Сечь имела структуру пастушеского кочевья, что выражалось в наличии соответствуюшей должностной иерархии и атрибутики. Самоназвание главной ставки Запорожья – Кош – и его устройство родственны понятию «кхош» (укрепленный табор, по-древнерусски «товар», отсюда «товарищ» и «товариство», как называли свое братство сами запорожцы!) у тюркских кочевников. У тюрок «кхошем» назывались десять объединенных вместе овечьих отар – а Запорожская Сечь к 1775 году подразделялась именно на десять округов-«паланок». При каждой отаре у тюрок (например, у ближайших южных соседей запорожцев – крымских татар) состояло по три пастуха (чабана). Самый опытный чабан возглавлял всех пастухов «кхоша» (объединенной отары) и назывался «одаман» (что очень похоже на «отаман» – титул атамана запорожских казаков). Главное управление всеми отдельными («малыми») отарами-стадами было сосредоточено в «кхоше», где проживал сам «одаман». По аналогии казаки под «Сечью» понимали столицу всего козачества, а под «Кошем» – свое козацкое «правительство» во главе с «кошевым отаманом».

Будучи братством христианских рыцарей, козаки именовали себя также «Арматным (вооруженным) Стадом» – здесь напрашивается прямая аналогия с (само)определением древнеримской армии как «civitas armata», то есть, буквально: «вооруженной общины (вооруженного города-государства)» -, в то же время возводя себя тем самым к евангельскому «малому стаду» (Лк. 12,32), а в «кошевом отамане», которому вручался тростниковый пастушеский посох-булава с золоченым яблоком-навершием, видели воплощение Пастыря Доброго. Уговаривая Богдана Хмельницкого в 1648 году возглавить их, козаки говорили ему: «Мы как стадо без пастуха!».

[7] Безбрачие было одним из обязательных условий принятия в козацкое «товариство». В одной козацкой «думе» отец, провожая сына к запорожцам, наставляет его:

Мы жинок мусимо любыты
Так, як наших сестер, материв,
А опричь их нам треба никого не любыты,
И утикаты, як от злых ворогив.
Бо ты знаешь, мiй милый сынку:
Лыцареви треба воюваты,
А тоби буде жаль жинку зоставляты.

[8] Земляные укрепления, именовавшиеся также «фигурами».

[9] Холмы или курганы.

[10] Р. Багдасаров «За порогом», в сб. «Волшебная гора», М., 1996, с. 286.