Военно-морской договор

– У меня есть два-три вопроса, которые я хотел бы задать вам, лорд Холдхерст.

– Я буду счастлив сообщить вам любые известные мне факты.

– Вы отдали распоряжение о копировании договора в этом кабинете?

– Да.

– Так что вас вряд ли могли подслушать?

– Об этом и речи быть не может.

– Вы кому-нибудь упомянули о своем намерении сделать копию документа?

– Нет.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно.

– Ну, раз вы об этом не говорили, и мистер Фелпс никому об этом не говорил, и никто больше ничего об этом не знал, следовательно, появление вора в той комнате было чисто случайным. Он увидел свой шанс и воспользовался им.

Министр улыбнулся.

– Тут вы выходите за пределы моей компетенции.

Холмс слегка задумался.

– Есть еще один крайне важный момент, который я хотел бы обсудить с вами, – сказал он. – Насколько я понял, вы опасались крайне серьезных последствий, если бы статьи договора получили огласку?

По выразительному лицу министра скользнула тень.

– Да, самых серьезных.

– И они имели место?

– Пока еще нет.

– Если бы договор оказался, например, во французском или русском Министерстве иностранных дел, вы полагаете, что узнали бы об этом?

– Да, узнал бы, – сказал лорд Холдхерст, нахмурясь.

– Поскольку прошло почти два с половиной месяца и никаких последствий, логично предположить, что по какой-то причине договор к ним не попал?

Лорд Холдхерст пожал плечами.

– Мистер Холмс, вряд ли можно предположить, что вор забрал договор, чтобы повесить его в рамочке над камином.

– Возможно, он выжидает, кто предложит больше?

– Если он выждет еще немного, то не получит за него ничего. Два-три месяца, и договор перестанет быть тайной.

– Это крайне важно, – сказал Холмс. – Разумеется, можно предположить, что вору помешала внезапная болезнь…

– Мозговая лихорадка, например? – спросил министр, метнув в него быстрый взгляд.

– Я этого не говорил, – невозмутимо сказал Холмс. – А теперь, лорд Холдхерст, мы и так уже заняли слишком много вашего драгоценного времени, а потому разрешите нам откланяться.

– Всяческого успеха вашим расследованиям, кем бы ни оказался преступник, – ответил министр, провожая нас к двери.

– Прекрасный человек, – сказал Холмс, когда мы вышли на Даунинг-стрит. – Но ему непросто поддерживать свое положение. Он далеко не богат, и у него много расходов. Вы, конечно, заметили, что его штиблеты побывали в починке? А теперь, Ватсон, я не стану дольше отрывать вас от ваших пациентов. Сегодня я ничего больше делать не стану, если только не получу ответа на мое объявление о кебе. Но я буду чрезвычайно вам признателен, если вы поедете завтра со мной в Уокинг на том же поезде.

Так что на следующее утро мы встретились и вместе отправились в Уокинг. Ответа на свое объявление он не получил, сказал он, и никакого нового света на дело не пролилось. По желанию он умел придавать своему лицу полную неподвижность, точно краснокожий индеец, и я не мог решить, доволен он или нет ходом расследования. Говорил он, помнится, о бертильоновской системе измерений и выражал восхищение перед французским ученым.

Нашего клиента мы нашли по-прежнему в обществе его преданной сиделки, но выглядел он значительно лучше, чем накануне. Когда мы вошли, он без малейших усилий поднялся с дивана и поздоровался с нами.

– Что-то новое? – спросил он нетерпеливо.

– Как я и ожидал, мой ответ негативен, – сказал Холмс. – Я видел Форбса и видел вашего дядю и предпринял кое-какие действия, которые могут дать результаты.

– Значит, мы не отчаялись?

– Отнюдь.

– Да благословит вас Бог за это! – вскричала мисс Гаррисон. – Если мы сохраним мужество и терпение, правда откроется!

– Мы можем сообщить вам гораздо больше, чем услышали от вас, – сказал Фелпс, снова опустившись на диван.

– Я так и надеялся.

– Да, ночью у нас было приключение, причем оно могло оказаться очень серьезным. – При этих словах его лицо омрачилось, а в глазах появилось что-то связанное со страхом. – Знаете, – продолжал он, – я начинаю верить, что, сам того не зная, оказался в центре какого-то чудовищного заговора и что покушаются на мою жизнь, а не только честь.

– А! – воскликнул Холмс.

– Это звучит невероятно, поскольку, насколько мне известно, у меня нет ни единого врага. И все же, после пережитого прошлой ночью, ни к какому иному выводу я прийти не могу.

– Прошу, расскажите.

– Я должен объяснить, что вчерашняя ночь была самой первой, когда в моей комнате со мной не было никого. Мне стало настолько лучше, что я решил обойтись без сиделки, оставив гореть ночник. Так вот, около двух часов ночи меня от легкой дремоты внезапно пробудил какой-то шорох. Словно мышь грызла половицу, и некоторое время я полагал, что так оно и было. Затем звук стал громче, и внезапно от окна донеслось металлическое позвякивание. Я в изумлении приподнялся и сел. Уже не было сомнений, что означали эти звуки. Первый указывал, что кто-то просовывает какой-то инструмент между рамами. А второй издал отодвинутый шпингалет.