Военное дело чукчей (середина XVII—начало XX в.)

О ходе такого набега К. Мерк (1978: 120) замечает: «Когда они приближаются к чужой земле, то оставляют позади женщин и юрты». Может создаться впечатление, что яранги с женщинами остаются где-то далеко в тылу, на границе территории противника, однако это не так. Чукотские сказания, повествующие о набегах, рассказывают, что враги ставили свой стан в непосредственной близости от стойбища противника. Нападающие располагались лагерем без всяких укреплений и дозоров и совершенно спокойно занимались обыденными делами (см.: Меновщиков 1974. № 87: 309; № 91: 316; Лебедев, Симченко 1983: 131). Бойцы, облачившись в доспехи, шли в бой, оставив нарты на стойбище, где оставались женщины без всякой защиты (Лебедев, Симченко 1983: 131). Если на данной территории был лес и какие-то естественные убежища или труднодоступные территории, то женщины оставались там (Мамышев 1809: 25, примеч.). Воины могли подъезжать и непосредственно к месту боя на нартах, оставляя их за строем (Сгибнев 1869: 16), что, в свою очередь, препятствовало возможности окружения отряда. Далее действие шло по сценарию, подобному тому, как действовали при нападении на вражеское стойбище.

Набег одних мужчин.В зимний набег могли отправляться и одни мужчины на нартах. Подобный набег мог быть дальним и неожиданным для противника, поскольку в этом случае чукчи были мобильными, не обремененными большим обозом. Такие набеги могли быть очень дальними. Так, Б. Кузнецкий отмечал, что он ехал от окрестностей Анадырска, где его захватили в плен, до стойбища чукчей шесть недель (КПЦ. № 70: 181) (1756). Если принять, что в среднем за сутки караван при неспешном передвижении проходил 10-12 км (Вдовин 1987: 73), то данное расстояние могло быть, по крайней мере, 420-500 км. Если набег был чисто грабительским, направленным на захват оленей, то пленных предпочитали не брать, а всех убивали (Бабошина 1958. № 101: 243).

Грабительские налеты.Очевидно, в основном в летнее время, в тундру в поисках добычи отправлялись небольшие пешие партии мужчин, происходящие из бедных стойбищ. Они нападали как на представителей других этносов, так и на своих более зажиточных сородичей. Эти партии не были многочисленными. Так, чукотский и корякский фольклор упоминает группу нападающих из двадцати (Меновщиков 1974. № 92: 318), десяти (Воgoras 1910: 185; Беликов 1965: 157), пяти (Богораз 1899: 354), из пяти-шести воинов (Богораз 1900. № 167: 415), из трех (Бабошина 1958. № 90: 217; Меновщиков 1974. № 155: 488—490) или даже двух бойцов (Меновщиков 1974. № 86: 307). Причем, если в предыдущий раз нападение не увенчалось успехом, то в следующий рейд могло идти большее количество воинов (Воскобойников, Меновщиков 1959: 428). Естественно, будучи немногочисленными, шайки старались неожиданно напасть на небольшие группы оседлых или оленеводов (Беликов 1965: 166). В частности, использовали различные хитрости и уловки. Например, спрятавшись, старались неожиданно напасть на пастухов или жилище убить жителей, стреляя издали из луков, угнать стада (Богораз 1899: 354; Иохельсон 1900. № 96: 210-211; Стебницкий 1938. № 1: 140 Воскобойников, Меновщиков 1959: 432; Стебницкий 1994: 28; 30; 39; 47).

Однако если враги нападали на одиноко стоящую ярангу и чувствовали при этом свое численное превосходство, то действие, судя по чукотским сказаниям, часто шло по «цивилизованному сценарию». Вожак нападавших вызывал хозяина яранги на поединок, поскольку предводитель обычно был лучшим воином в своем отряде и должен был доказывать свое умение вести бой. Видимо, нападать на безоружного было все же неэтично (Бабошина 1958. № 103: 251; Воскобойников, Меновщиков 1959: 427-429; Такакава 1974: 45; Жукова 1988. № 7: 16-17. § 50-57). Если не знали, кто обитал в жилище, то в коротком диалоге с хозяином выясняли это (Тынэтэгын 1940: 101). Пришедшие даже могли ожидать отсутствующего хозяина яранги, не начиная до его прихода грабить его жилище и убивать жителей (Такакава 1974: 45). В том случае, если мужчина, выйдя на поединок, погибал, то его семья и имущество становились добычей победителя (Бабошина 1958. № 95: 233; Воскобойников, Меновщиков 1959: 427; Антропова 1953: 41-42; Беликов 1965: 162).