Военное дело чукчей (середина XVII—начало XX в.)

Итак, майор допустил три тактические ошибки. Во-первых, он не подождал основной части своего отряда и вступил в бой лишь с авангардом; во-вторых, для боя была избрана неблагоприятная позиция: враг находился наверху, а он — внизу; в-третьих, отряд был оторван от «вагенбурга», который мог бы прикрыть его тыл. Возможно, все это объяснялось самоуверенностью и излишней поспешностью.

Оставив позади себя в тылу «вагенбург» из корякских нарт, майор двинулся вперед на сближение с неприятелем. Какова была диспозиция, неясно. Вероятно, русские успели развернуться в линию. Казаки были вооружены ружьями и копьями, причем, судя по сообщению А. Котковского, некоторые служилые имели еще и ножи. Коряки имели свое обычное оружие, в частности луки. Чукчи действовали весьма умело. Они воспользовались своим почти пятикратным численным превосходством и выгодным тактическим расположением на возвышенности. Дав возможность русским выстрелить только раз, чукчи кинулись с возвышенности врукопашную, увеличив силу своего натиска быстрым спуском с холма. В ближнем бою они могли эффективно воспользоваться как своим численным превосходством, так и своим фехтовальным мастерством. Так, К. Мерк (1978: 141) замечает о поведении чукчей: «Эти мужчины храбры, когда им противостоит масса, меньше боятся смерти, чем трусости». Бой стал представлять собой фехтование на копьях. Вероятно, русские казаки также умели достаточно искусно сражаться именно копьями. Ведь предметы чукотского искусства представляют нам, как чукчи сражаются с русскими на копьях. Копье держали двумя руками: правая рука, сжимавшая древко у заднего конца, была поднята и согнута в локте, она направляла удар, левая рука держала древко у середины, корректируя удар. Стойка бойца при этом была левосторонней (Иванов 1954: Рис. 28, фиг. 29; Широков 1968: Рис. 7; 9). В бою старались вырвать, выбить или сломать противнику копье, чтобы оставить его без оружия. Причем умели фехтовать на копьях как сами казаки, так и солдаты, ведь, по сообщению В. Шатилова (1751), россияне не использовали шпаги и штыки при штурмах, оставляя это оружие в лагере (КПЦ. № 42: 117―118). Вероятно, и в полевом бое ситуация была схожей.

Дальнейший ход боя можно восстановить следующим образом. Русские, теснимые неприятелем, стали, отбиваясь, отступать к «вагенбургу» из саней коряков. Вероятно, строй был потерян, возникла сумятица, а затем и бегство, и именно в это время служилые понесли наибольшие потери. Причем, судя по потерям, отбивались особенно яростно казаки, тогда как коряки сражались менее доблестно. Впрочем, часть россиян, имея под рукой упряжки, просто бежала на них с поля боя. Отступающих спасло от уничтожения то, что они успели подойти к полевому укреплению, и то, что чукчи, испугавшись нового подкрепления, отступили. Местоположение «нартебурга» и расстояние от него до строя отряда майора неясно. Вряд ли коряки спешились для боя за несколько километров до встречи с противником: обычно с саней сходили непосредственно перед боем. Хотя, с другой стороны, речь могла идти о нартах с обозом («возовые сани»), которые могли быть оставлены в тылу на более дальнем расстоянии. П. А. Словцов (1886. Кн. 1: 254), базируясь на архивных данных, сообщает, что казаки отступали вместе с майором пять миль (около 7,5 км), но все во время этого отхода были убиты. Данное свидетельство выпадает из общей канвы происходящего: майор с арьергардом отбивался, а основная масса его войск бежала к острожку или вообще прочь. Возможно, имеются в виду убегавшие, которые, проследовав данное расстояние, встретили основные силы, коим и поведали о гибели майора. Вряд ли это была часть отряда, которая сражалась вместе с майором в арьергарде отступающих и не смогла войти в укрепление из саней коряков. Майор был фактически брошен на поле боя остальными силами, часть которых убежала, а часть скрылась в острожке из нарт.

Поражение россиян было полным. Все это произошло между реками Анадырь и Майн, в месте, которое в середине XIX в. называлось Майорской сопкой (Сгибнев 1869а: 59) и Майорским озером (Дьячков 1893: 38). Еще в начале XX в. на сопке стоял крест в память об этом событии, а вокруг этого места периодически находили кости (Колтун 1904: 35).