Была девочка, имя Гынкы-нэут. Собрались в шатре совершающие служение, закрыли дымовое отверстие, поют, а между тем это собаки. Одни поют: «Кооо, косо!», воют дружечки, другие: «Коон, коон, коон!», третьи, стоящие: «Ооо, нооо![95]
Наконец хозяйка говорит девушке: «Посмотри-ка, что за поющие, зачем они закрыли дверь и дымовое отверстие?» Нашла щель, заглянула. Все собаки воют. Люди прибежали и стали колотить. Убежали собаки на западную сторону, стали русским народом[96]. Часть осталась собаками, сделалась их упряжкой. Прежние битые стали гневаться за удары, начали войну. «Гук! Мы не знали! Наши били собак, а они стали народом!» Стали воевать.Пришел Якунин, железом одетый, худо убивающий, Якунин, огнивный таньг[97]
, стал истреблять народ. У него приемыш, взращенный из кочевых людей, приносящий пищу, проворный, быстроногий, на бегу догоняющий дикого оленя; убивает ножом, вываливает меняло[98], хватает за заднюю ногу, вскидывает вверх, прямо так уносит домой[99]. Худо убивающий Якунин истребляет людей, собрал шапок целые возы, шапки убитых двадцать возов отправил к Солнечному Владыке[100]. Говорит: «Больше нет, всех истребил!» Говорит Солнечный Владыка: «Еще в траве много скрывается птичек!» — «Докончу! Пусть принесут большое ружье, унесу с собой!» — «Однако нет! Убьют тебя!» — «Могу!» Взял ружье, большое ружье (пушку), унес с собой, ходит, ищет жителей, истребляет.Чукча, отпугивающий копьем собаку (XIX в.).
Реконструкция.
Чукотский воин в доспехе из лахтачьей кожи с левым крылом, в железном пластинчатом шлеме с кожаными нащечниками (XVIII в.).
Реконструкция.