Военные истории

Глафире разрешили свидание с Михаилом. Ее провели по длинному коридору и оставили в темной камере с узким окошком наверху. Солнечный свет никогда не проникал сюда даже днем, потому горела тусклая электрическая лампочка, освещавшая серые тюремные стены, черный стол и два стула друг против друга. Конвоир привел Михаила и остался стоять у стены.

Перед ней стоял худой и постаревший человек, в темной хлопчатобумажной робе, и только глаза на бледном изможденном лице сияли небесным светом. Они хотели обняться, но конвоир тут же остановил и приказал сесть по разные стороны стола.

Глафира смотрела на него и не верила своим глазам: Это точно ее муж, когда-то большой, красивый и сильный? Трудно было поверить, что в этих живых мощах бьется сердце и теплится жизнь. Руки и ноги что плети, сама собой возникала мысль: «И в чем только душа держится?!» Бритая голова, на которой когда-то красовалась копна светлых волнистых волос, теперь напоминала голову лягушачьего эмбриона.

Она сообщила Михаилу, что освободилась по амнистии. Что Зинаида письменно подтвердила его невиновность, что дало возможность подать ходатайство Прокурору о возобновлении производства по его уголовному делу, ввиду вновь открывшихся обстоятельств. Обнадежила, что его родители живы и здоровы и ждут его скорого возвращения. Свидание прошло так быстро, как будто это был не час, а несколько минут. Несмотря на это, Глафира была рада, а блеску в глазах Михаила, прочитала как у него появилась надежда, что этот ад, наконец, закончится. Они простились, его увели в камеру, а она отправилась на вокзал. До отхода поезда оставалось шесть часов, Глафира решила пройтись по городу и купить какой-нибудь еды в дорогу. Холод пронизывал насквозь ее легкое пальто, а особенно замерзли ноги. Проходя мимо деревянного дома, окруженного забором, она увидела на ступеньках крыльца маленького мальчонку, который, не двигаясь, отрешенно смотрел вверх. Он был в поношенной, старой шапочке и в таком же потрепанном легком пальто.

— Он же замерзнет, — подумала Глафира и решительно открыла калитку во двор. Она подбежала к мальчику и схватила его на руки. Что-то кольнуло в сердце:

«Как похож на моего сыночка, хорошенький, а глаза синие, — и, не зная почему тихо сказала — «Валерик!»

Мальчик посмотрел на нее и одними губами прошептал; «Ма-а-ма».

Глафира вспыхнула, голову стянуло тугим поясом, а в висках застучало. Она быстро вошла в дом и увидела двух женщин, которые спокойно пили чай на кухне.

— У Вас ребенок замер на улице, а Вы чаи распиваете — возмутилась она.

— Женщина, как ты сюда попала, здесь нельзя посторонним, уходи, — забрав ребенка и стараясь выпроводить Глафиру на улицу, стала кричать одна из них. Мальчик заплакал и потянулся к Глафире.

— Смотри-ка, ожил, — сказала вторая.

Замерзшую Глафиру охватил такой жар, что она, задохнувшись, ослабла и сползла по стенке на пол. Очнувшись от нашатыря, которым обожгло дыхание, пришла в себя.

— Ты что больная? Откуда ты приехала, судя по одежде нездешняя -

— Из Москвы, к мужу приезжала на свидание, сказать, что его скоро выпустят, так как он не виноват, в чем его обвинили-

— Во как! Да, кто ж виноватый сидит? У нас полгорода — бывшие зеки и все не виноваты —, засмеялась другая.

— Я документы привезла, к прокурору ходила. А мальчик чем болен? Может помочь чем, у меня деньги есть, а мой поезд через пять часов –

— Да чем ему поможешь, он почти не ест, не знаем, что у него болит, вот мы его на воздух вынесли, уж замучились с ним –

— А родители есть? Откуда он? -

— Из Саратовской колонии, мать умерла, а дальше не знаем -

— Как из Саратовской? Когда? Как его зовут? — задыхаясь от волнения, совсем обессилив, шептала Глафира, готовая опять потерять сознание.

— Тебе то, что? Или что знаешь? Справок мы не даем, это к заведующей надо, да и то, если по запросу, то она скажет –

— Женщины миленькие, помогите, похоже, это мой сын, мне сказали в тюрьме, что он умер, деньги нужны, возьмите, вот все, что у меня есть — восемьсот рублей — умоляла Глафира.

В те годы — восемьсот рублей — средняя месячная зарплата рабочего и хоть деньги не очень большие, но и не маленькие.

Женщины зашептались. Они получали всего половину этих денег, и предложение было заманчивым. Теперь надо дождаться заведующую и если все окажется правдой, отдать ей этого заморыша.

Заведующая прочитала справку об освобождении, сверила документы на ребенка, все совпадало.

— Милая, я не могу сама решить этот вопрос, нужно это заверить в горисполкоме, а для этого нужно время,-

Но это же мой сын, вы же видите, — умоляла Глафира

— Да, но я не знаю, где Вы живете, где работаете, на что будете содержать ребенка, — упиралась заведующая.

Услышав, как та мнется, не понимая выгоды, к ней подошла одна из женщин, которая раньше говорила с Глафирой и прошептала что-то той на ухо. Глафира услышала лишь последние слова: «Все равно умрет» -

Потом подошла к Глафире, оттопырила свой карман, показывая, чтобы та положила деньги и вышла из комнаты. Заведующая, отвернувшись от них, рылась в бумагах.

— Врешь, не умрет…, — думала Глафира, отдавая деньги.