Военные преступники Сталин и Берия. Победа вопреки палачам

В. Суворов сообщает нам, что операция «Гроза» готовилась на 6 июля 1941 г. Другие авторы указывают на другие даты — например, на 15 июля (М. Мельтюхов, «Упущенный шанс Сталина») или на «День Д+3» либо «День Д+17», где «День Д» — это дата высадки Вермахта в Британии (И. Бунич, «Гроза»).

Однако К. Закорецкий доказывает, что мобилизация (а по другой версии — и само начало войны) была запланирована на 23 июня, а для этого готовилась масштабная провокация по образцу Глейвица или Майнилы. Отсюда и неоднократно повторявшийся приказ войскам Красной Армии — «не поддаваться на провокации».

Итак, «Директива № 1» советского командования говорит буквально следующее:

1. В течение 22–23 июня возможно военное нападение немцев на фронтах ЛBO (Ленинградского военного округа), ПрибОВО (Прибалтийский особый ВО), ЗапОВО (Западный округ), КОВО (Киевский), ОдВО (Одесский). Нападение может начаться с провокационных действий (выделено мною. —Д. В.).

2. Задача наших войск — не поддаваться (выделено мною. — Д. В.)…[45]

Возникает вопрос: «не поддаваться» — на что?

В самом деле, к июню 1941 г. весь мир знал, как Германия только и начинает войны: внезапное нападение всеми силами и рывок вперед, в глубь вражеской территории, и никаких тебе провокаций. То есть перед этим немцы, конечно, могли устроить провокацию по образцу Глейвица, например, переодеть отряд СС в форму советских пограничников и вырезать население какого-нибудь пограничного хутора в Восточной Пруссии, а заодно обстрелять соседнюю погранзаставу. А потом сделать вид, что отходят на территорию СССР.

Вот только как Красная Армия могла «поддаться» на такую провокацию? Она (как и все руководство СССР) о ней вряд ли и узнала бы раньше, чем немцы напали на СССР! А «поддаться» (или не поддаться) Красной Армии можно было только на провокацию, устроенную кем-то на советской территории. Но этим «кем-то» была бы уж наверняка не Германия!

Улавливаете мысль? Так вот, если провокацию против Финляндии Берия мог передоверить кому-то из своих подчиненных, то провокацию, которая должна была стать предлогом для операции «Гроза» — «центрального события XX века», как ее называет В. Суворов, — он вполне логично отправился организовывать сам. Но к 20 июня вернулся, чтобы не «светиться». А то вдруг выяснится, что сам Берия на границе! И примерно тогда же были отданы приказы командующим округами побывать в театре и на футболе. Логично?

«Ошибка в третьем знаке»

Только, если говорить о причинах поражений 1941 г., проблема ли в том одном, что готовились совсем к другой войне?

И тут пора вспомнить про пресловутый «человеческий фактор». Сталинисты яростно отрицают, что в начале войны значительная часть (если не большинство) советских солдат обнаруживала нежелание воевать за сталинский режим, и только осенью 1941 г. война стала действительно народной и Отечественной, потому что люди поняли: пришлые душегубы еще хуже «своих».

Но вот перед нами снова дневник Берия, причем на этот раз нас интересует записка о наших военнопленных в Финляндии (1. С. 170). Из более чем пяти тысяч пленных (Кремлев приводит точную цифру — 5515, а Берия признает, что более 5000 — это много; и в самом деле — это много для войны, где советская сторона только наступала, а финская только оборонялась) только 450 (менее одной двенадцатой) вернули в Красную Армию, из остальных 344 человека были осуждены (в том числе 158 расстреляно) как «изобличенные в активной предательской работе или подозрительные по шпионажу», а прочие (подавляющее большинство) пошли в лагеря как «подозрительные по обстоятельствам пленения и поведения в плену».

Вот еще, кстати, сталинское «ноу-хау»: у нормальных людей наказывают не по «подозрениям», а за доказанные преступные деяния или как минимум намерения. В начале 1944 г. Берия еще раз демонстрирует это «ноу-хау» на примере калмыков: «Ненадежный народ, надо переселить, от греха подальше… Нам возможные базы для немецких диверсий ни к чему» (2. С. 144). Помилуйте, какие немецкие диверсии на Волге в начале 1944 г., когда фронт уже на Днепре? Ладно бы выселили летом 1942 г., когда фронт подходил к Волге… Да и за что? Сам Берия не приводит никаких данных об изменах калмыков, поэтому логика может быть только одна: по подозрению, «как бы чего не вышло».

А все-таки — за что репрессировали советских военнопленных, вернувшихся из Финляндии? Просто за то, что были в плену, тоже «на всякий случай»? Расхожее объяснение в последние годы, но тогда возникает другой вопрос: почему не всех до одного?

Сам Лаврентий Павлович говорит о необходимости фильтрации после освобождения из плена, и «кто достоин, отпустим, кто замарался, придется поработать на Колыме… То, что финны их обрабатывали, это ясно» (1. С. 170).