Военный коммунизм в России: власть и массы

Однако было бы неверным ставить знак равенства между низовыми партийными течениями, получившими название рабочей оппозиции, и группировкой «рабочей оппозиции», оформившейся в центре. Рабочей оппозицией называли и то брожение в фабрично-заводской среде Урала и Поволжья в 1918 году, которое тогда помогало прийти к власти Комитету членов Учредительного собрания. Широкое периферийное движение коммунистов-рабочих, недовольных общим положением в партии, осенью 1920 года подхватило и стало представлять в Москве руководство профсоюзов, сузив понятие рабочей оппозиции и вложив в него специфически профессионалистский смысл. Недовольное отстранением от управления промышленностью профсоюзное руководство критиковало политику ЦК партии и настаивало на передаче управления экономикой профсоюзам. На IX партконференции резко прозвучало выступление Лутовинова по вопросам рабочей демократии, чистки партии, с критикой назначенства и взаимоотношений советских и профессиональных учреждений с ЦК РКП (б).

Для секретариата и аппарата ЦК профсоюзы в то время уже превратились в некий вид ссылки или отстойника, куда отправляли проштрафившихся или не вписавшихся в послушные стройные ряды номенклатуры партийно-советских функционеров. В ноябре 20-го года в тезисах «верхов», выдвинутых как бы в ответ на непомерные притязания рабочей оппозиции, заведующий учетно-распределительным отделом ЦК А. О. Альский и его соавтор Ж. Меерзон верно охарактеризовали ее лидеров:

«Переутомившаяся, отброшенная по своей непригодности силой событий от кормила революции, часть „верхов“, наиболее пораженная в силу этого упадочными настроениями, является руководителем этого течения»[427].

Однако, пытаясь полностью обелить себя, цековские аппаратчики совершенно огульно подошли к основной массе рабочей оппозиции. Дескать, «„непереваренные“ слои мещанства наименее развитая, недавно пробужденная к активности часть пролетарских масс партии, составляет социальную базу „рабочей оппозиции“»[428]. Стоит только почитать те письма и обращения от этих «мещанских», «неразвитых» слоев, во множестве сохранившиеся в архивах ЦК РКП (б), чтобы понять, насколько неверна и оскорбительна подобная оценка.

Партийные массы очень болезненно переживали естественный бурный процесс перерождения партии, ее расслоение на низы и привилегированные верхи. В ЦК писали партийцы со стажем, фронтовики. Вот отрывок из неизвестного письма замначпоарма Д. Фурманова от 4 ноября 20-го года под красноречивым заголовком «Довольно!»: «Российская коммунистическая партия засаривается у нас на глазах, Все мы, члены партии, отлично видим, что она по качеству своих членов далеко не та и значительно ниже, чем в Октябрьские или дооктябрьские дни 1917 года… Я говорю о шкурниках и карьеристах, которые, несмотря на все препоны, прорываются в ряды РКП… Необходимо немедленно положить предел вступлению в нашу партию непролетарским элементам…» и т. п.[429]

Играя на проблеме верхов и низов, группировка рабочей оппозиции сумела осенью 1920 года привлечь к себе симпатии и ощутимую поддержку среди партийцев-рабочих. В ноябре на Московской губпартконференции рабочую оппозицию поддержало до 20 % делегатов, которые даже провели свое «особое» совещание, где выступали против линии МК и ЦК РКП (б).

Дискуссия о профсоюзах в начале 1921 года стала временем взлета группировки рабочей оппозиции. Опираясь на положение партийной программы VIII съезда, где говорилось о том, что «профессиональные союзы должны прийти к фактическому сосредоточению в своих руках всего управления всем народным хозяйством как единым хозяйственным целым», Шляпников и его единомышленники критиковали ЦК РКП (б) за «военные» методы в работе с профсоюзами. Источник партийного кризиса и общего кризиса в стране шляпниковцы усматривали в бюрократизации аппарата государственной власти.

Со своими тезисами в профдискуссии рабочая оппозиция выступила 25 января 1921 года. А. Шляпников, М. Владимиров, А. Толоконцев и ряд других предложили передать организацию управления народным хозяйством «всероссийскому съезду производителей, объединенных в профессиональные производственные союзы, который избирает центральный орган, управляющий всем народным хозяйством Республики»[430]. На местах соответствующие съезды профсоюзов должны учреждать областные, районные и другие местные хозяйственные органы, чтобы предприятиями и хозяйственными учреждениями управляли рабочие комитеты, выбранные рабочими и служащими и работающие под контролем и руководством соответствующего профсоюза как его первичная организационная ячейка[431]. Короче говоря, захиревшего и загрустившего на профсоюзном табурете Шляпникова надо было понимать так: не хочу быть дворянкой столбовою, хочу быть вольною царицей!