Военный коммунизм в России: власть и массы

В свое время большевики, упоенные неограниченной властью и ослепленные своей доктриной, позволяли себе высказываться более откровенно, нежели их позднейшие апологеты. Сейчас понятно, что известная фраза о принуждении во всех его формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, как методе выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи, — это не революционная поэзия чрезмерно увлекающегося Бухарина, а самая что ни на есть правда. Здесь в обнаженном виде предстала та практическая установка, которой руководствовались научные утописты от марксизма в стремлении преобразовать мир и подарить человечеству счастье.

Глава VII. «Тени» военного коммунизма — спекулятивный рынок и спецраспределение

Истории известны примеры, когда власть, попадая в затруднительные условия и будучи увлеченной какой-нибудь идеологической крайностью, предпринимала попытки либо полностью запретить рыночные экономические отношения, либо, наоборот, предоставляла полнейшую свободу торговому предпринимательству. И как свидетельствует опыт, и в том и в другом случае немедленно возникало то, что при любом строе и в свете любой идеологии называлось и называется спекулятивным рынком. Большевистская власть, в соответствии с исповедуемой ею теорией, полагала в качестве незыблемого принципа своей политики задачу искоренения свободных экономических отношений и замену их плановым, централизованным ведением общественного хозяйства. Как казалось, эта задача диктовалась естественным ходом событий, объективной потребностью в усилении государственного регулирования, возникшей в результате войн и разрухи. Свободная торговля поднимала цены на продовольствие и товары до чудовищных высот, доступных только имущим классам, торговый капитал в погоне за максимальной прибылью выпрыгнул далеко за рамки общенациональных интересов и тем самым приговорил себя на замену централизованной системой снабжения.

Уже через несколько месяцев после начала войны, в апреле 1915 года, далекая от марксизма газета русских националистов «Московские ведомости» стала выступать за энергичные меры в отношении спекулянтов. На ее страницах появилась критика городских управ, которые никак не решались поднять вопрос о реквизиции товаров, «хотя им хорошо известно, что нынешняя дороговизна, если не всецело, то в значительной степени, обуславливается спекулятивной деятельностью банков, которые искусственно задерживают появление товаров на рынке»[509]. Горячка наживы захватывала все более широкие слои населения. Из Воронежской губернии писали, что там, в хлебородном краю, после трех порядочных урожаев сряду также ощущается продовольственный кризис[510]. Появились промышленники-крестьяне, которые не допускали пшеницу к городам, скупали ее на месте и контрабандно доставляли через все кордоны городским спекулянтам, зарабатывая рубль прибыли на рубль капитала. В обществе стала ходячей стереотипная фраза: «Деревня завалена деньгами». Газета обвиняла чиновников и общественных уполномоченных в небескорыстном пособничестве торговцам и банкирам и в публикации накануне Февраля почти символически подводила итоговую черту усилиям свободного предпринимательства по «укреплению» тыла во время великой войны:

«Образовалось какое-то своеобразное общество взаимного грабежа»[511].

Февральская революция усугубила хозяйственный развал страны. В этом обоюдную роль сыграли как промышленники, так и сами рабочие, усилившие свою борьбу за лучшие условия труда и увеличение заработной платы. Весьма популярное и казавшееся бесспорным требование 8-часового рабочего дня, разумеется при сохранении зарплаты на том же уровне, вело к удорожанию всех товаров и перевозок. Иначе говоря, закон о 8-часовом рабочем дне был подарком рабочим не только за счет предпринимателей, но и всего остального общества. Промышленники, ввиду неопределенного положения на рынке, спешно ликвидировали дела, капитал извлекался из всех тех предприятий, которые не имели возможности совершать его оборот в 2–3 месяца. Буржуазия скупала ценности, валюту, другие активы и переводила их за границу. В условиях политической нестабильности не могло быть и речи о каком-либо развитии производства.