Военный коммунизм в России: власть и массы

В кустарном производстве заработки были намного выше, чем на государственных предприятиях. Рабочие в кустарной промышленности получали по 15–20.000 рублей (приблизительно в 10 раз больше, чем по государственным тарифам 1919 года) и бежали туда с государственных предприятий. Частные предприниматели обходили положение декрета от 26 апреля 1919 года, в котором им разрешалось иметь не более 10 работников. По сведениям комиссии ВЦИК по борьбе со спекуляцией, в 1920 году имелись кустарные предприятия, работавшие исключительно на вольный рынок и насчитывавшие до 2000 рабочих[521].

Легальная торговля ненормированными продуктами и изделиями кустарного производства с некоторыми коррективами властей продержалась весь период военного коммунизма, вплоть до своего полного освобождения НЭПом[522].

В годы гражданской войны Советская Россия была буквально поражена саранчой мешочничества. Мешочники, в основном молодые, здоровые люди, были главными конкурентами Наркомпрода в деревне. Они в значительной степени снабжали вольный рынок, придавая неповторимый колорит эпохе военного коммунизма. На вокзалах Совдепии была страшная скученность, антисанитария, воровство. «Не спи, товарищ, спать нельзя!» — делился своими впечатлениями один кооператор о своей поездке зимой 1919 года. Зима была временем снежных заносов, нарушения всяческого порядка движения. На вокзалах люди сходили с ума. Как описывает кооператор, один немолодой мужчина, потеряв рассудок, бросался на всех с кулаками, кусался и вопил:

«Я сошел с ума, я сошел с ума…»[523].

Тучи людей с мешками, забившие теплушки и облепившие крыши вагонов, сражения за места на вокзалах и при посадке — это движется армия мешочников, везущая свой драгоценный груз через кордоны заградительных отрядов.

На каждой крупной узловой станции располагались заградительные отряды продовольственной армии Наркомпрода. Они вели упорную борьбу с индивидуальным и организованным мешочничеством, которая нередко выливалась в самые ожесточенные сражения. Злополучная для мешочников станция Тихорецкая в Кубано-Черноморской области была свидетельницей самых упорных боев со стрельбой из пулеметов и метанием ручных гранат. Такие столкновения обычно заканчивались разоружением мешочников, но иногда заградотрядовцам приходилось идти на компромисс, пропускать часть продуктов на север, во избежание напрасной гибели людей. В годы гражданской войны мешочничество было хоть и прибыльной, но весьма опасной профессией. Опасности грозили предприимчивым коммивояжерам не только со стороны советских кордонов, но и кого бы то ни было, кто имел в руках винтовку, а за поясом запас гранат. Так, в августе 1918 года, во время боев за Казань, чехи и белогвардейцы затопили два парохода на Волге (против фабрики Поляри), битком набитые мешочниками[524].

За отсутствием продовольствия, а иногда и просто достаточного количества денежных знаков, предприятия и профессиональные союзы практиковали выдачу в качестве зарплаты рабочим изделий их собственного производства, которые немедленно препровождались на тот же спекулятивный рынок. Только во второй половине 1920 года ВЦСПС начал активно бороться с практикой подобной натурализации заработной платы. Несмотря на то, что политика военного коммунизма была направлена на искоренение свободной торговли, которая, по справедливому замечанию большевистских теоретиков, «ежечасно» порождала мелкую буржуазию и возрождала капитализм, на деле получалось то, что спекулятивная торговая лихорадка охватывала все новые слои населения, ранее не знавшие этого ремесла. Национализация торговли означает, что вся нация торгует, говорили остряки.

Да, мешочничество являлось существенным источником вольного рынка, но далеко не основным. 28 марта 1920 года московская газета «Коммунистический труд» статьей Мясникова (возможно, секретаря МК РКП (б) А Ф. Мясникова) вопрошала: «Откуда хлеб на Сухаревке?» И отвечала: «Ежедневно часть выпеченного хлеба, измеряемая сотнями пудов, утекает на Сухаревку». И в заключение делала вывод: «Разврат и разложение — вот что царствует в нашем хлебопечении».

«Разврат и разложение» царствовали не только в хлебопечении. 22 июня 1920 года на пленуме Моссовета председатель контрольного совета Пельше риторически спрашивал:

«Как появляются продукты на Сухаревке? В то время, когда мы ничего не имеем, там есть все виды продуктов как питания, так и ширпотреба. Вы знаете, что рыбу никоим образом, никаким мешочникам провезти нельзя… Ясно, что рыбой и другими продуктами снабжают Сухаревку магазины и склады различных учреждений, в том числе и МПО»[525].