Военный коммунизм в России: власть и массы

Силы пришли в соприкосновение 3 ноября 1920 года, на V Всероссийской конференции профсоюзов, когда Троцкий в выступлении на заседании коммунистической фракции конференции предложил взять Цектран, руководимый главными политическими управлениями, в качестве образца для работы профсоюзов. В военной среде Троцкий набрался военного духа и приобрел привычку говорить откровенно и прямо то, что другие прикрывали тактичными оборотами. Он выдвинул лозунги «завинчивания гаек военного коммунизма», «сращивания» профсоюзов с государственными органами и, главное, «перетряхивания» руководства профсоюзов. «Перетряхивание» решило все. Это уже была не просто идея, предмет для теоретического спора, а конкретная заявка на устранение руководства профсоюзов. Тотчас после этого, по словам Ленина, в Политбюро явился «неслыханно возбужденный т. Томский и, при полной поддержке уравновешеннейшего т. Рудзутака, стал рассказывать о том, как т. Троцкий говорил на этой конференции о „перетряхивании“ профсоюзов»[388].

Троцкий выступил против директивы ЦК, кроме того, Ленин не мог потерпеть чьих-либо претензий на перестановки в высшем партийно-государственном эшелоне, который он сам всегда тщательно подбирал и держал под своим личным контролем. Поэтому на пленуме ЦК 8 ноября, при достаточно сдержанной позиции большинства чекистов, Ленин усиленно поддерживает председателя Президиума ВЦСПС Томского против Троцкого. «При этом в споре, некоторые преувеличенные и потому ошибочные, „выпады“ допускает Ленин»[389]. На защиту Троцкого становятся Рыков, функционер Цектрана Андреев и, что очень важно отметить, секретарь ЦК Крестинский. Остальные двое секретарей ЦК — Преображенский и Серебряков — вместе с большинством членов ЦК пока еще с недоумением смотрят на разворачивающийся конфликт и стараются смягчить позиции спорщиков.

В этой стадии конфликт еще не приобрел ясно выраженного личностного характера. Тезисы Троцкого отклонены, ему предлагают «усилить и развить нормальные методы пролетарской демократии» внутри Цектрана и ввести его в состав ВЦСПС на одинаковых правах с другими профсоюзами[390]. Троцкому также предлагают принять участие в работе комиссии вместе с Зиновьевым, который еще занимал нейтральную позицию, и Томским для выработки принципов политики в отношении профсоюзов. Троцкий без видимых причин отказывается войти в комиссию, требуя «не келейного» решения вопроса. С этого момента разногласия начинают стремительно приобретать принципиально личностный характер.

Невхождение Троцкого в комиссию стало демонстративным жестом неповиновения и выпадом лично в адрес Ленина. Троцкий очевидно «сорвался». В течение всего 1920 года он чувствовал на себе жесткий прессинг Ленина, который эксплуатировал его, не давая вырваться со вторых ролей на первый план. Поднимать транспорт — это Троцкий, «щупать» под ребра белую Польшу, чтобы в ней «получилась» Советская власть, громить Врангеля — тоже Троцкий, но в то же время одна за другой, при активном участии Ленина, отвергаются его инициативы по коренным вопросам политики партии. Как, например, мартовское предложение о замене продразверстки продналогом. Ему также пришлось в основном держать отчет за коллективную авантюру ЦК с «маршем на Варшаву». Война подходила к концу, и Троцкий не мог не задумываться над тем, какую роль он, вождь победоносной Красной армии, станет играть в послевоенном устройстве. Армия отходила на второй план, но сам Троцкий не хотел сдавать завоеванные ею для него популярность и значение в руководстве страны. В период мирной передышки в начале 1920 года он усиленно проводил идею по созданию трудовых армий на базе боевых соединений, с помощью которых надеялся занять прочные позиции в экономике. Тогда военная цензура по всей Ресефесере составляла обширные коллекции выдержек из писем с ругательствами по адресу власти и жалобами на голод и холод, но в переписке из Екатеринбурга, расположения частей 1-й Трудармии, доминировали хвалебные отзывы красноармейцев о самом Троцком и удовлетворение своим житьем: «Живем очень хорошо, хлеба — 2 фунта, сахару — 5 кусков, мяса— ³/₄ фунта в день… мыла… табаку… жалованье 800 руб. в месяц. Выдали обмундирование: рубашку, брюки, шинель, ботинки, шапку». Чего еще солдату нужно? Поэтому:

«Пусть буржуазия всего мира видит, как рабочий и крестьянин, не выпуская из рук винтовки, строит себе мирную, счастливую жизнь»[391].

Но московские наркоматы увидели в идее трудовых армий покушение на свою монополию в отраслях хозяйства и объявили ее подрывом принципа централизации. План Троцкого был холодно встречен в Совнаркоме и не был осуществлен в той мере, как рассчитывал ее автор. И вот осенью 1920 года новый удар по позициям Троцкого — в Наркомате путей сообщения.