Военный слух

В начале августа операция «Бласт-Аут» началась и завершилась. За три дня трём тысячам морпехов и солдат АРВ при поддержке танков, артиллерии, самолётов и шестидюймовых орудий с американского крейсера удалось убить две дюжины вьетконговцев. Да и эти две дюжины стояли до конца. Они запрятались под землю в комплекс пещер и блиндажей у реки Сонгйен. Как во время зачисток во время войны с Японией, морпехи и солдаты АРВ дрались с противником, переходя из пещеры в пещеру, из блиндажа в блиндаж, выбивая его оттуда взрывами гранат и ранцевых зарядов.

Небольшое количество солдат противника и сто двадцать Ви-Си-Эс были схвачены и доставлены в штаб для допроса. «Ви-Си-Эс» означало «лица, подозреваемые в принадлежности к Вьетконгу», и этот термин применялся по отношению к почти любому невооружённому вьетнамцу, обнаруженному в районе, контролируемом противником. Позднее выяснялось, что девяносто процентов из них были ни в чём не повинными гражданскими лицами. Подозреваемых и пленных вьетконговцев привезли на вертолёте. Вьетконговцы в своих разношёрстных униформах выглядели как мелюзга оборванная на фоне конвоя из морпехов, которые отогнали их от посадочной площадки на пыльный участок на обочине дороги. Морпехи приказали им сесть на корточки, что те и сделали с резвым послушанием людей, понимающих, что их жизнь полностью находится в руках людей, которые запросто могут их пристрелить. У вьетконговцев были завязаны глаза, руки связаны за спиной, и на вид они были перепуганные. Морпехи устали и вели себя нервно. Как обычно, стояла страшная жара; термометр у палатки оперативной секции показывал сто десять градусов[68], ни ветерка. Намного большую группу подозреваемых держали на посадочной площадке, в ожидании окончания допроса вьетконговцев, которых допрашивали в первую очередь.

Солдат противника одного за другим заводили в палатку, где американский штаб-сержант и два переводчика из разведподразделения АРВ их допрашивали. Возле палатки один из вьетконговцев, мальчишка лет восемнадцати, заплакал, когда его товарища постарше увели на допрос. Наверное, он думал, что того человека сейчас расстреляют. Он выкрикивал его имя, и один из охранников наклонился и зажал ему губы. «Заткнись, — сказал морпех. — Рот свой поганый не открывай». Он отошёл, но мальчишка по-прежнему плакал и выкрикивал имя своего друга. «Закрой свой поганый рот, кому сказал!». Голос морпеха звучал раздражённо, и, оттого, что жарко было как в скороварке, я почувствовал, что если пленный на утихнет, что-то сейчас произойдёт. Я приказал одному из переводчиков сказать ему, что бояться не надо, их просто допросят. Это была лишь половина всей правды: их должны были допросить, но после этого передать южновьетнамской армии, где их, скорей всего, расстреляют. В АРВ расстреливали большинство пленных, которых мы им передавали.

А в палатке тот вьетконговец, из-за которого плакал мальчишка, упорствовал. Он отказывался глядеть на того, кто его допрашивал (сержанта-американца), или отвечать на вопросы. Он говорил только «той кхунг хьё» (не понимаю) или «той кхунг бьет» (не знаю). Одет он был в шорты, сандалии и камуфляжную рубашку, на вид ему было лет тридцать. Он сидел, подтянув ноги, не отрывая глаз от земли. «Имя?» — «Той кхунг бьет». «Возраст?» — «Той кхунг хьё». «Сколько… тебе… лет?» — «Той кхунг бьет». «Из какой части?» — «Той кхунг хьё».

Выбившись из сил, обливаясь потом, американец склонился к нему и закричал по-английски: «На меня смотреть, сучонок. Я сказал — на меня смотреть, когда я к тебе обращаюсь. Я хочу смотреть тебе в глаза, когда к тебе обращаюсь».

Пленный, низкорослый, но мускулистый, с лицом бывалого солдата, не поднимал глаз.

Сержант вцепился рукой ему в лицо, вдавив большой палец в одну щёку, а остальные пальцы в другую, и сжал их. Он резко дёргал его голову из стороны в сторону. «Крутой, да? На меня смотреть, когда я к тебе обращаюсь. Анх хьё? Теперь понимаешь?»

— Той кхунг хьё, — ответил вьетконговец через стиснутые зубы.

Американец обернулся к одному из переводчиков. «Скажи ему, чтоб на меня смотрел, когда я к нему обращаюсь».

Переводчик перевёл. Сержант отпустил лицо пленного. Голова его опустилась в то же положение, что раньше, он прижал подбородок к груди, уставившись на землю между ног.

— Скажи ему, чтоб на меня смотрел, чёрт побери!

Схватив пленного за волосы, солдат АРВ задрал ему голову и так сильно оттянул её назад, что я увидел, как напряглись мускулы на шее. Переводчик дважды шлёпнул его по лицу — не кулаком, а костяшками пальцев, скользнув ногтями по лицу пленного. Движение было быстрое, едва заметное, как будто он смахнул муху, но я расслышал, как ногти резко царапнули по коже.

— Спроси, понимает теперь или нет, — сказал американец. — Должен смотреть на меня, когда я к небу обращаюсь, и должен отвечать на мои вопросы.