Воентур 4

Я, не спорю — вспылил. Как в наше время сказали бы, был не толерантен и не политкоректен. Но надо как-то держаться в берегах! Хоть ты и сын вождя! Не рассказывать же сейчас ему про концлагерь, побег от отчаянья со смертельным исходом и провокационные листовки с его фото, разбрасываемые над нашими позициями⁈ Про то, что даже его отец поверил этой геббельсовской липе и изощренным провокациям.

К моему огромному удивлению, этот мажор в военной форме что-то понял. И даже принес извинения, попытавшись примирительно сжать своей здоровой рукой мое плечо. Очень похоже, что как раз эта моя вспышка и весьма эмоциональный монолог окончательно его и убедили в том, что это не подстава, не игра спецслужб и мы действительно свои. А уж после этого мы и поговорили не то чтобы по душам, но нормально.

Под самый конец нашей беседы, у входа на пост ВНОС возникла нешуточная суета. Охрана не хотела кого-то пропускать. Судя по звукам взводимого оружия дошло уже до края. Был слышен голос начкара, который кому-то, пытаясь быть спокойным уже не первый раз говорил:

— Без прямого приказа командира не пропущу!

— Ты знаешь кто я? Ти-и петлиц моих нэ выдышъ?

— Повторяю! Без прямого приказа командира не пропущу!

Да… если начальник караула открытым текстом не посылает кого-то, то этот кто-то в немалых чинах… Надо выходить…

Вишенкой на наш торт стало эффектное появление начальника ОО ЗапФронта Цанавы. Он был в сопровождении хорошо знакомого мне своего заместителя и двух охранников. Плечистые, широкоплечие и все какие-то налитые молодой силой, в соответствии со своими обязанностями, несли с собой хорошо ощущаемое напряжение. Нельзя сказать, что это было приятное чувство — скорей, напротив.

Но больше всего меня напрягло присутствие здесь и сейчас именного зама Цанавы, того самого полковника погранвойск, с которым несколько дней назад у меня был «душевный» разговор, в ходе которого он узнал от меня, откуда мы сюда попали.

Мне надо было понять, знает о нашем происхождении Цанава, а следовательно и Берия, которому он приходился хорошим товарищем, или нет? По процедуре — должен знать, а по жизни всякое бывает…

Нежданный гость объявил, что прибыл из штаба фронта, по личному поручению наркома Берия — хочет поговорить о событиях, произошедших здесь за последние 24 часа.

Сейчас Лаврентий Фомич Цанава был спокоен, как удав Каа. Но это могло быть маской, игрой…

Хотя… Только дышит нарком как-то тяжело. По той информации, которую я имел, уже работая в ПГУ, он страдал от излишнего веса, причем не сколько из-за того, что любил поесть, в большей мере сказывались многочисленные ранения, которые он собирал с завидным упорством.

— Наконец-то… Ждать тэбя надо… Ти знаешь кто я такой, а-а-а?

— Прошу проходите в помещение товарищ комиссар госбезопасности 3 ранга…

На входе, гнилое крыльцо не выдержало и Цанава по колено провалился. Интересно почему практически все нацмены в быту говорят на русском с акцентом, а матом без? Уже не раз и не два такое замечал.

— Отвычай!

— Лаврентий Фомич, вы начальник ОО ЗапФронта, до этого были наркомом госбезопасности БССР. А это, — Нечаев кивнул на стоящего за Цанавой полковника с зелеными петлицами, — ваш зам.

— Я еще и уполномоченный ГКО. А ты кто такой, а? — Как только Цанава поднял глаза от некрашеных и замызганных досок пола поста ВНОС, так с размаху хлопнул ладонью по столу. — И как такое могло выйти?

Дед Павел отнють не смутился. Отслужив в свое время в системе ОО КГБ СССР, он отлично знал внутреннюю кухню и нравы. Так что чего-чего, а такой «наезд» он не исключал, и готовился к любому развитию событий. Но чтобы на него так рыкнули, он еле-еле стерпел.

То что Нечаев доложил, Цанава не ожидал услышать.

— Товарищ комиссар Государственной безопасности 3 ранга, уполномоченный ГКО по Смоленской области!

— Ти что себе позволяешъ?

— Вчера, взводом связи нашего подразделения была перехвачена радиограмма противника. Странным было то, что такая передача характерна для штабных радиостанций уровня не ниже дивизионных. Текст был закрыт шифром, но проведенная пеленгация показала, что место выхода в эфир — в пяти километрах от расположения гаубичной батарее, где командиром…

— Без имен…

— Сразу все наличные силы были брошены на помощь артиллеристам. Через семнадцать минут после перехвата, я был на месте.

— Вижу, что ти был! — Последнее слово Цанава почти что прошипел, его лоб покрылся потом, а жилы на шее вздулись, да лицо как-то сразу покраснело до насыщенного бурякового оттенка. — Далшэ!

Б…дь! Да у него давление сильно подскочило, наверное, так и коньки может отбросить, скажут еще, что отравил товарища Цанаву! Зачем мне этот гемор?

— После изучения обстановки и обстоятельств произошедшего, было принято решение о перехвате группы немецких диверсантов на этом аэродроме, согласно разработанного плана, о котором было незамедлительно доложено в ОО фронта.

— Кому??? — Это короткое слово, Цанава почти прорычал…

— Мне, товарищ комиссар госбезопасности… — вышел из-за его плеча полковник Мисюрев.

— Почему не доложил сразу?

— Вы были у комфронта, как только вы освободились…