Пока слушали известия, за стенами блиндажа несколько раз раздавались глухие разрывы снарядов. Вошел лейтенант — водитель танка. Его вызвали, чтобы заменить погибшего танкиста. Войдя, лейтенант громко крикнул: «Кто меня вызывал?!». Начальник штаба ответил, что это он его вызвал. Лейтенант снова закричал: «Кто меня вызывал?!». Выяснилось, что он контужен и ничего не слышит. Пришлось его отпустить.
Незадолго до этого с переднего края пришел экипаж одного из танков. Танкисты доложили, что их машина подбита и сгорела. Через некоторое время мы узнали от экипажа другого танка, что машина просто стоит на нейтральной полосе без движения. Мы сначала передали в штаб, что машина сгорела, но танкисты с передовой продолжали нас уверять, что танк невредим. Экипаж брошенной машины был вызван в штаб. Оказалось, в танк попал снаряд, и запахло дымом. Экипаж, решив, что их ИС горит, покинул машину. Начштаба Брюквин отругал командира танка и велел немедленно вернуться назад. Когда танкисты пришли на передний край, увидели на нейтральной полосе, ближе к немцам стоящий в целости ИС. Добраться до танка не было возможности. Командир пошел к ближайшей машине и уговорил экипаж уничтожить злополучный танк. Двумя выстрелами ИС был подбит. Танкисты вернулись в штаб и доложили, что танк горит. После случившегося экипаж был переведен в резерв.
Прослушав известия, я пошел обратно на станцию Аувере. За полчаса, проведенные в блиндаже, я позабыл все страхи. Спокойно вернувшись к платформам и подойдя к машине, я заглянул в нее. Подошел к платформе. Окликнул ребят. Те сказали, чтобы я быстрее забирался к ним. Оказывается, только что закончился очередной обстрел. Я залез под платформу, но тут прибежал посыльный и велел быстро собираться к переезду на новый КП.
Приехали в большое имение. Вокруг огромный старый парк. Поставили машину у невысокого холма, в котором был вырыт погреб. Развернули рацию, начали работать. Рядом находились еще два штаба. Вдали раздался пушечный выстрел. Через несколько секунд послышались свист тяжелого снаряда и сильнейший взрыв. Через каждые две минуты — снова выстрел, свист и взрыв. Шел методичный обстрел района нашего расположения тяжелыми дальнобойными снарядами. Ребята, свободные от дежурства, укрылись в погребе. Заработала рация. Штаб армии передавал радиограмму. Радиограмма оказалась длинной. Пока я ее принимал, рядом несколько раз рвались снаряды. При каждом разрыве я пропускал несколько цифр. Когда закончил прием, выяснилось, что не принято несколько групп, состоящих из пяти цифр. Пришлось попросить радиста штаба армии повторить эти группы. Приняв радиограмму, передал в штаб армии сигнал «АС» — «связь временно прерываю». Отнес радиограмму начальнику штаба и тоже спустился в погреб. Погреб, врытый в склон холма, был больше похож на сарай. Передняя стенка сколочена из досок. Посередине большое окно, закрытое ставнями. После каждого взрыва ставни падали. Приходилось выходить из погреба и возвращать ставни на место. Спокойно работать в этом имении было невозможно, и начштаба Брюквин решил сменить место.
Остановились на краю большого поля. На этом пшеничном поле похоронили мы командира танковой роты Михеева. Он был очень высокого роста. Долгое время служил в нашем полку. Как ротный числился на хорошем счету, да только под Нарвой подстерегла его смерть.
Мы обратили внимание, что медсестра Галя Петрова зачастила к нам на радиостанцию. До этого она нас своим вниманием не баловала, а тут придет, сядет и слушает наши переговоры с танкистами. Вскоре мы поняли, что ее интересует голос командира полка. Галя и раньше влюблялась, ну а теперь вот случился роман с командиром полка.
Ночью стали менять командный пункт. Вел нас сам начальник штаба, а он прекрасно читал карты. Возможно, обстановка на фронте была не ясной, но мы заблудились. Глубокой ночью в чистом поле начальник штаба приказал взять оружие и приготовиться к круговой обороне. Наш полковой врач, капитан медслужбы, призналась медсестре Гале, что она не умеет обращаться с пистолетом. Галя показала ей, как заряжать и стрелять. Получилось так, что, тренируясь, врач случайно нажала на спусковой крючок. Раздался выстрел, пуля пробила ногу. Рану перевязали, и утром, когда обстановка прояснилась, раненого врача отправили в госпиталь. Замполит пытался раздуть дело о самостреле, но в конце концов все завершилось благополучно, а в полку вскоре появился новый врач.