Воевода

Жена подложила под спину князя подушки повыше, так что он смог встретить гостей сидя. После учтивых приветствий гости чинно расселись на лавках напротив князя. Пожарский был смущён, он не любил показывать свою слабость на людях.

   — Какие новости привезли, гости дорогие? — спросил он наконец.

Гости переглянулись, решая, кто заговорит первым. Слово взял на правах человека, уже знаемого князем, Ждан Болтан:

   — Нижний Новгород гудит, что твой пчелиный рой!

   — Что так?

   — Были у нас на посаде первого сентября, по случаю Нового года, выборы. Избрали среди прочих земским старостой Козьму Захаровича Минина-Сухорукого. Может, слыхал о нём, князь?

   — Знаком я с ним. Добрый муж, честный, — ответил Пожарский. — В голодное время, ещё при царе Борисе, он закупил для меня скот в понизовье. Без его помощи мне бы моих крестьян не прокормить...

   — Он с нами был в ополчении под Москвой, — продолжал Болтин. — А когда Ляпунова убили и казаки бесчинствовать над земцами начали, мы и пошли прочь по домам...

   — Позволь, Минин — в ополчении? — недоумённо переспросил князь. — Ведь у него одна рука...

   — Точно, левая плохо действует. За что и прозвище Сухорукий получил, — ответил Болтин. — Он ещё в малолетстве, когда с отцом соль варил, упал в яму, откуда соль брали. Вот руку и сломал, она и расти перестала. Потому Козьма в город и подался, торговлей стал промышлять.

   — Да ведь наш Минин и с одной рукой неплохо управляется! — не выдержал один из купцов. — Он одним ударом кулака любого быка завалит.

Все рассмеялись, но тут поднял руку архимандрит Феодосий, гася неуместный смех. Он продолжил рассказ:

   — Когда Минина в старосты избрали, он здесь же, на площади, ко всему народу и обратился. Рассказал, что, когда грамоту от Гермогена у нас в Нижнем на посаде зачитали, в следующую же ночь будто бы ему диковинное видение было. В эти дни он не в доме, а в саду ночевал, в повалуше. Так вот, лежит он в темноте, вдруг сверху яркий свет и голос: «Повелеваю тебе, Козьма, казну собирать, ратных людей наделять и с ними идти на очищение Москвы от ворогов». И понял Козьма, что слышит он голос святого Сергия! Однако когда проснулся поутру, сомнение его взяло — точно ли видение было? Да и видано ли, чтобы ему, чёрному мужику, такое дело было доверено? Никому ничего он не сказал, а ночью снова голос слышит: «Разбуди всех уснувших и иди на Москву». И опять Козьма не поверил. А на третью ночью — тот же голос, но уже грозно рек: «Вставай и иди! На то есть Божие изволение помиловать православных христиан и от великого смятения привести в тишину!»

Все перекрестились на красный угол, где находился иконостас с горящими свечами. Пожарский, опершись на локоть, жадно слушал рассказ святого отца.

   — И что же Минин? — нетерпеливо спросил он.

   — Пришёл Козьма в трепет от этого нового видения и долго лежал не шевелясь. Как раз в этот же день избрали его земским старостой, и понял Козьма, что это случилось по Божию указанию. И тогда обратился Минин ко всем людям посадским, рассказал им о своих видениях и рек ещё: «Московское государство разорено, люди посечены и пленены, невозможно рассказать о таковых бедах. Бог хранил наш город от напастей, но враги замышляют и его предать разорению, мы же нимало об этом не беспокоимся и не исполняем свой долг!»

   — Ну и что люди на это ответили? — спросил снова Пожарский.

   — Сначала многие, особенно из лучших людей, сомневались, — ответил один из купцов. — Особенно стряпчий Иван Биркин разорялся. Обидно ему показалось, Господь Минина избрал, а не кого-нибудь из более достойных, вроде его самого. Вот он и начал кричать, что не верит Козьме. Тут посадские вступились за своего старосту: «Зато мы верим! Он никогда не кривил, всегда честным был. А ты, Ивашка, Тушинскому вору служил». Тут Минина протопоп Савва из соборной церкви поддержал, призвал всех стать за веру. Так мы и решили — будем ополчаться!

   — Молодцы, истинно молодцы! — воскликнул Дмитрий. — Как это у вас говорится: «Нижегородцы — не уродцы. Дома каменные, люди железные!»

   — Запомнил, князь? — удивился Болтин.

   — А как же таких воинов забыть?

   — Да вот только воинов-то у нас маловато, — сокрушённо ответил Ждан. — Посадские люди не искусны в ратном деле, потому решили клик кликать по вольных служилых людей.

   — А где такую большую казну возьмёте?

   — Сбор начали. Уже две тысячи пятьсот человек посадских, каждый третью деньгу отдал, всего тысячу семьсот рублёв набрали. У Минина было накоплено триста рублёв, так он сто отдал. А одна вдова десять тысяч отдала в сбор, а себе оставила всего две.

Пожарский порывисто приподнялся на постели:

   — Великое дело творите, мужи нижегородские!