Воевода

Начались с королевскими послами какие-то переговоры, конференции и сделки для того, чтобы меня унизить и покинуть. На заседаниях и пирах, среди пьяного веселья, каждый бокал сопровождался насмешками и клеветами по моему адресу от тех, защите которых я поручила жизнь, честь и неприкосновенность царского престола. Судорожно вздрагивала душа, находясь в беспрестанной тревоге, ибо не только мой сан был во мне оскорблён: мне грозили с помощью тайного заговора взять меня под арест и отправить, как пленницу, к королю. Я не могла вынести той мысли, чтобы попасть в руки тех, которые жаждут погубить меня. Точно так же Бог не допустит и того, чтобы кто-либо воспользовался моей особой и моими правами на престол как предметом торговли, чтобы приобрести от этого пользу себе и купить королевские милости, унижая мой столь высокий сан и изменнически предавая меня в руки короля, который не имеет никаких прав ни на мою особу, ни на эту принадлежащую мне монархию. Господь отомстит за меня и накажет изменников за клятвопреступничество, мне же благий Бог станет защитником и опекуном; Ему поручаю я свою скорбь, испытания и обиду, оставшись одна, без отца, без матери, без родных, без друзей, покинутая всеми. Вынужденная опасностью, еду к мужу, которому клялась в супружеской верности в Кракове в присутствии короля. Я хочу посоветоваться насчёт восстановления своего доброго имени и, ввиду заговоров и замешательства, хочу отдохнуть в своём замке и буду молить Праведного и Всевышнего Судию об удовлетворении моей невиновности.

Снова призываю в свидетели Бога в том, что, сохраняя за собою неприкосновенное имя, царский сан и полные права на престол, — так как я государыня северных стран, русская царица и польская шляхтенка, — так же точно не хочу и не буду признавать над собой ни королевской, ни какой бы то ни было другой власти и изо всех сил буду заботиться о благе и о награждении тех воинских чинов, которые, любя доблесть и славу, не забывают данной мне клятвы и сдерживают её. Я уезжаю.

Императрица Марина».

Скопин и де Ла-Гарди всё ближе подходили к Москве. Опустел Тушинский лагерь. Сначала многочисленный отряд казаков в боевом порядке, с развевающимися знамёнами на глазах у поляков вышел из лагеря и направился к Калуге. Часть польских солдат, решив быть верными присяге, двинулись следом. Однако большая часть под командованием Рожинского и Зборовского и три тысячи дончаков с Иваном Заруцким ушли в Волоколамск, чтоб далее следовать в Смоленск, как только король сдержит своё слово и заплатит им жалованье.

Длительная осада Москвы кончилась. Но Шуйского тревожило южное направление. Там, в Калуге, сидел самозванец, снова набирая войско. Кроме того, не исключена возможность, что Сигизмунд, оставив Смоленск, двинется к Москве. Надо было укрепить города, лежащие в южном и западном направлении. Государь велел направить туда воевод, наиболее зарекомендовавших себя в воинском искусстве.