Воевода

— Вот где ты прав, Михаил, там прав. В этом деле лучше обойтись без советчиков, — подмигивая девушке, весело произнес он.

— Может быть, уважаемый Замам желает кумыс? — предложила Алия.

— Только слабый. Меня ждут сразу две наложницы, и мне лучше оставаться в седле, — усаживаясь на корточки, ответил он.

Алия подала ему пиалу, и он с удовольствием осушил ее, одобрительным кивком отдавая должное качеству продукта. Михаил, сидя на шкуре напротив него, терпеливо ожидал, когда же гость наконец заговорит по делу.

— Хорошие светильники. Это правда, что ты их делаешь сам?

— Могу и сам. Но делают их мои ученики.

— Дорогой товар, — со знанием дела произнес Замам.

— И очень хороший, — подтверждая свои слова кивком, заверил Романов.

Потом поднялся и направился к одному из тюков. Оно, конечно, он одарил этого воина так, что тому остается только поминать Михаила в молитвах небу. Остаться инвалидом в этом обществе… Это Михаил не бросает их, находя такое занятие, при котором они не нахлебники, а остаются кормильцами. В реалиях же этого времени дела обстоят куда как жестко.

Но он не стал жадничать. Жадность, она вообще порождает бедность. Так что делитесь с ближними, и вам воздастся. Поэтому он вернулся к гостю с лампой в варианте летучей мыши.

— Прими в подарок, — протянув ее Замаму, предложил он.

— Я здесь не за этим, — покачав головой, возразил тот, — если я приму светильник, получится, что ты меня купил. А я с важной вестью.

— У тебя важная весть ко мне, я хочу проявить знак уважения тому, кто обещал мне свою дружбу. Одно другому не мешает. И какие счеты между друзьями.

— Я и так перед тобой в долгу.

— Либо в долгу, либо мы друзья, решать тебе.

— Хорошо. Друзья, — принимая лампу, с открытой улыбкой произнес Замам.

— Итак? О чем ты хотел мне рассказать?

— Тугоркану сильно не понравилось, что Белашкан одобрил вашу с Алией свадьбу. Он так сильно недоволен, что приказал двум десяткам своих воинов отправиться по вашему следу, и как только будет возможность, убить вас.

— Вот так, значит. А откуда ты это знаешь?

— Не важно. Главное, что и ты теперь знаешь.

— Ладно. Случайно тебе не известно, они пойдут по нашему следу или будут где-то поджидать.

— Я слышал, что они пойдут по следу. Но как поступят воины Тугоркана, не знаю.

— Спасибо, Замам. Если до этой минуты ты думал, что что-то должен мне, то это уже не так. Меж нами нет долгов. Если только дружба.

— Хорошо. Только теперь постарайся не погибнуть. Не хочется терять друга, как только он появился, — улыбаясь, с наигранной укоризной произнес половец.

— Не дождешься, — возвращая ему улыбку, заверил русич.

Явную охрану у палаток Михаил не ставил. Посчитал, что это может обидеть гостеприимных кочевников. И тут никакой иронии. К гостям у них отношение более чем серьезное. Даже враг, оказавшись в стойбище своей волей и под мирным предлогом, будет в полной безопасности. Ни один половец не осквернит свой очаг причинением ему вреда. Правда, действует это правило только до той поры, пока он не покинет пределы становища.

Но в Романове слишком глубоко сидел цинизм представителя двадцать первого века. Впрочем, европейцы, и русичи в том числе, не больно-то заморачивались на эту тему. Брат поднимал руку на брата, зазывали в гости, после чего казнили лютой смертью. Поэтому и он предпочитал не полагаться на гостеприимство. У палаток постоянно горел костерок, у которого непременно сидела парочка пограничников, попивающих кумыс и травящих байки. И так уж случалось, что устраивались они там на всю ночь. Бывает, чего уж там. Сейчас тут сидели четверо. Не спится парням.

— Петр, позови Гордея, — проводив гостя, распорядился Михаил.

Тот кивнул и поднялся, чтобы скрыться в палатке десятка. Романов же вернулся обратно.

— Надо сказать отцу, — без тени страха встретила его Алия.

— Мы не будем ему говорить.

— Но почему? У него тысяча воинов. Да только в нашем аиле три сотни всадников, и сотня приехала с ним на праздник.

— Потому что нехорошо, если я при каждой опасности буду прятаться за спиной Теракопы. Это не та опасность, при которой мне нужно его заступничество.

Ну и еще один момент, о котором он не хотел говорить жене. Случаются у половцев усобицы. Не могут не быть. Просто они сор из избы не выносят и против внешних угроз всякий раз выступают единым фронтом. А так-то тут тот еще котел противоречий.

Тот же Тугоркан не может не понимать, что власть его не абсолютна. Если кто-то получит преимущество, то сумеет его и подвинуть с занимаемых позиций. А Михаил, без ложной скромности, способен предоставить подобное превосходство. И уж тем более, если крепко встанет на ноги. Не стоит отказывать великому хану в прозорливости. Он вполне способен предвидеть подобный ход событий и исходить из принципа — либо ему, либо никому.

— Вызывал, Михаил Федорович? — вошел в палатку десятник.

— Гордей, тут на нас решили поохотиться. И чем дольше мы задержимся в стойбище, тем лучше они сумеют подготовиться. Поэтому утром уходим. Погостили, пора и честь знать.

— Кому мы хоть мозоль-то отдавили, сотник?

— Тугоркану.

— Ясно. Со светом начнем сворачиваться.

— Добро.