Воевода Шеин

За Кремлем стоят коники, все запряжённые,
Чёрным сукном позастеленные.
Ждут коники домовину,
Повезут её во храмину.
Ноне всё ж в полночь и сбудется.

Приставы попытались схватить её и увести, чтобы народ не возмущала. Она же скрылась от приставов в Благовещенском соборе, там и пропала, будто её и не было.

С наступлением богоявленской ночи царь всея Руси Фёдор и преставился. Были долгие проводные плачевные звоны по всей Москве и за её пределами на сотни вёрст. И пролили россияне море слёз. Никто из старожилов не помнил, да и не было подобного со времён Владимира Мономаха, чтобы россияне так печалились после смерти своего благочестивого царя. Он служил народам Руси, отмаливая грехи своего жестокосердного батюшки Ивана Грозного. Набожные и почтительные к справедливому и милосердному престолу русские люди создали из царя Фёдора иконописный образ святого подвижника: взойду на костёр ради Христа, ради ближнего своего. С тем и жили при царе Фёдоре россияне.

Михаил и Маша в день кончины царя Фёдора не покидали Кремля. Маша уже служила во дворце, была при царице Ирине постельничей. Царица полюбила её, и ей нравилось проводить с Машей свободное время. И теперь, в горе, Маша и Михаил пытались как-то облегчить мучения Ирины, но им это не удавалось. Царица Ирина страдала от потери супруга больше, чем народ от потери любимого царя.

Но и горе москвитян было безмерным. В день похорон Михаил Шеин, по просьбе патриарха Иова, сопровождал митрополита Гермогена, прибывшего из Казани, и увидел на Красной площади людское море. Стоял крепкий мороз, но никого из москвитян это не испугало. Похоже, все они покинули дома, вышли на улицы, на площади. Всем хотелось пробиться в Благовещенский собор, проститься с покойным.

Глава четвёртая БОРЬБА ЗА ТРОН

В Кремле после кончины царя Фёдора, уже на четвёртый день, страсти закипели, как в котле варево. Михаил Шеин, пребывая в палатах дворца с утра и до вечера, видел, что никто из царских вельмож не был склонен признать законной государыней супругу царя Ирину. И хотя царь в присутствии патриарха передал ей в руки державную власть, она для всех осталась бездетной вдовствующей царицей, но не государыней. В первые девять дней Борис Годунов не отходил от сестры ни на шаг. Маша часто слышала, что брат что-то страстно шептал сестре. Ирина отвечала ему сквозь слёзы. Но Маше так и осталось неведомо, о чём шла речь между братом и сестрой. Видела девушка одно: печаль небывалую на лице царицы. У Маши сердце сжималось от жалости при виде её неизбывного горя.

Однако и деятельная жизнь била в Кремле в эти дни ключом. По воле Бориса Годунова и главы Посольского приказа Василия Щелкалова были закрыты границы Руси с западными странами. Из Москвы не выпускали никого из посольских и торговых людей. Патриарх Иов разослал по всей державе гонцов. По его воле созывались из всех епархий митрополиты, архиепископы, архимандриты и епископы, потому что Иов понял раньше других, что на Руси наступит чреватое последствиями междуцарствие.

Оно наступило совершенно неожиданно и непредсказуемо. На десятый день, в ночь на шестнадцатое января, к чёрному крыльцу подкатил крытый возок, запряжённый вороной кобылкой. Из дворца вышла закутанная в чёрный плащ царица Ирина. Она села в возок, кучер погнал лошадь к Предтеченским воротам. Тому были свидетелями стражи у ворот, но кто покинул Кремль, они не ведали.

Одной из первых узнала об исчезновении царицы Ирины Маша Измайлова. Она пришла убирать постель, как всегда, а царицы и след простыл. И в молельне её не было. Девушка растерялась, но смекнула, что надо кого-то уведомить, и побежала к своему жениху. Он ночевал в палатах и встал уже, шёл на молитву в Благовещенский собор. Маша догнала его возле дверей:

   — Беда у нас, сокол мой! — с ходу сказала Маша. — Царица-матушка пропала.

   — Как это пропала? — удивился Михаил.

   — Нет её в покоях. Да и шубы горностаевой — тоже. Коль тепло оделась, то далеко укатила, — ответила сообразительная Маша.

Михаил не растерялся. Он подумал о патриархе Иове, решил в первую голову уведомить его.

   — К патриарху я побегу. А ты поспеши к боярину Борису Годунову, — сказал Михаил и убежал.

Патриарх молился, когда Михаил примчался в его покои. Услужитель отец Николай, увидев взволнованного Шеина, сразу повёл его в молельню. Едва вошли в неё, как патриарх прервал молитву. Михаил всё выложил Иову на одном дыхании:

   — Святейший, в ночь царица Ирина скрылась из дворца, и никто не ведает, куда уехала.

Патриарх побледнел, на лбу выступил холодный пот. Сердце сжалось от боли. «Зачем ты, матушка, так безрассудно поступила?! — воскликнул он в душе. — Боярская дума, аки лавина, сметёт трон и будет править державой своим именем».

   — Сын мой, позови ко мне немедленно правителя Бориса, — сказал Иов. — И не мешкай нигде, никому ни слова, что царицы нет во дворце. Беги!