Воевода Шеин

— О! — удивился король и бросил через плечо Яну Потоцкому: — Пусть этот шляхтич сопровождает сына воеводы.

— За мной! — крикнул Ян Потоцкий Анисиму.

— Мы готовы, вельможный пан. Но позволь Ване проститься с отцом.

Сказано это было довольно громко, и Сигизмунд услышал. Он был в хорошем настроении и разрешил:

— Иди прощайся, Во-ро-буш-кин, — улыбнулся король.

Анисим провёл Ваню мимо пленных к Михаилу Шеину.

— Мы с Ваней вернёмся на Русь, — произнёс он скороговоркой и добавил: — Ваня, простись с батюшкой.

Отец склонился к сыну, поцеловал его и сказал:

— Храни тебя Всевышний.

Подошёл Ян Потоцкий с двумя воинами, и Ваню с Анисимом увели. Это был миг разлуки отца и сына на долгие восемь лет.

Осмотрев ещё раз пленных, король проехал мимо войска, и перед ним открылась улица на Соборную гору. Он решил доставить себе удовольствие осмотрев. Смоленск с её высоты, а поднявшись и обозрев покорённый город, произнёс:

— Отныне и навсегда быть Смоленску польским градом.

Сигизмунд вспомнил, что до начала осады Смоленск был одним из богатейших городов Руси. «А где же смоленская казна?» — мелькнуло у короля, и ом спросил гетмана:

— Пан Потоцкий, ответь мне на такой вопрос: ты искал городскую казну? Где она?

— Я не искал её, государь, нам было не до этого.

— Тогда спроси у воеводы Шеина.

— Я пытался. Он говорит, что ничего не знает о городской казне.

— Знает и скажет сегодня же. Отправь его сей же час к Алиму и Алиме. Они добудут из него всю подноготную.

В Смоленске королю нечего было делать. Горожане не встретили его «хлебом-солью», и он, покинув город, уехал в село Богородское, что стояло к югу от Смоленска в семи вёрстах, думая по пути, что ему пора уезжать в Краков. Но на другой день после утренней трапезы Сигизмунд велел привести к нему воеводу Шеина, позвал ещё маршалка Стаса Копыря с листом. Когда воеводу привели, король велел Стасу Копырю прочитать все пункты, изложенные на листе. После прочтения Сигизмунд спросил Шеина:

— Будешь ли ты отвечать на эти вопросы как смелый воин? Или к тебе применить пытку?

— Если ты, государь, спрашиваешь, почему я так упорно держался в Смоленске, то скажу без принуждения. Смоляне защищали родной город. Я помогал им оборонять родную землю.

— Допустим, что это так. А что ты скажешь на то, где лежит городская казна? Куда её спрятали? Там многие тысячи золотых и серебряных рублей, которые теперь принадлежат мне.

— Истинно не знаю, государь.

— Лжёшь. Простояв воеводой три года, ты должен знать и знаешь о Смоленске всё.

— Всего никто не может знать.

Король почувствовал, что ему сопротивляются, и приказал воинам отвести Шеина в подвал, а Стасу Копырю — позвать туда палачей.

Михаила привели в подвал, в передней части которого под потолком было окно. При тусклом свете Шеин увидел стол, две скамьи и у окна мягкое кресло. Сигизмунд пришёл и сел в это кресло. А следом появились палачи. Шеин удивился: это были мужчина и женщина. Смуглолицые, с чёрными волосами и разговаривали они на незнакомом Шеину языке. В руках мужчина держал небольшой металлический обруч, а женщина — ларец красного дерева. Она поставила его на стол, открыла, достала из него кусок красного бархата и принялась выкладывать на бархат маленькие шила, ножички, клещи — всё миниатюрное, хорошо сделанное. Раскладывая свои «орудия», она показывала их королю и воеводе, при этом улыбалась, и в её лице не было ничего палаческого. Шеин даже подумал, что она привлекательна. Приготовления к пытке шли медленно, и это нравилось королю.

Но не Михаилу Шеину. Он мрачно посмотрел на воинов, которые притащили грубое деревянное кресло, усадили в него воеводу и принялись привязывать сыромятными ремнями его руки к подлокотникам. Шеин начал ругаться, делал это со смаком, и это снимало его нервное напряжение, он уже не боялся пыток. Он поносил короля, и тот, не стерпев оскорблений, крикнул:

— Скажешь ли ты наконец, где смоленская казна, и я прекращу твои пытки!

Шеин порадовался тому, что нервы у короля оказались слабее, чем у него, и, чтобы вовсе избавить себя от пыток, произнёс:

— Я покажу, где спрятана смоленская казна.

Воевода сказал заведомую неправду: он и впрямь не знал, где хранилась казна. Но ему не оставалось ничего другого. Он подумал, что эта «игра» с королём может что-то принести ему полезное.

Так и получилось. Шеина отвезли в Смоленск, и он привёл гетмана Яна Потоцкого и маршалка Стаса Копыря к развалинам взорванного Мономахова храма.

— Вот, расчищайте этот завал и там в подвале, под ризницей, может быть, найдёте смоленскую казну.

— А если не найдём? — спросил Ян Потоцкий.

— Найдёте, — усмехнувшись, ответил Шеин.

Гетман Потоцкий оказался проницательнее короля. Ткнув в грудь Шеина пальцем, он жёстко проговорил:

— Ты морочишь нам голову, и тебе это дорого будет стоить. Помни, что твоя жена и твои дети у нас в заложниках и за всякую твою подлость им придётся расплачиваться. Спросишь, чем? Найдём.

Эти слова отрезвили Шеина. Он знал, какие мучения могут причинить поляки его близким. Сердце воеводы сжалось от отчаяния.