Воевода Шеин

— Ладно. Я сказал ложь: нет под этими развалинами городской казны. Но мне неведомо, где она. А теперь делайте со мной, что хотите. Да спасёт меня Всевышний.

Позже Михаила Шеина всё-таки пытали, но так и не добились ничего, что предавало бы интересы смолян, Руси. Король отступился от Шеина, и его с искалеченными кистями рук повели вместе со всеми пленными в Мариенбургскую крепость. Когда его уводили из села Богородицкого в полубессознательном состоянии, он молил Бога о том, чтобы избавил от страданий Марию, дочь Катю, сына Ваню.

Может быть, молитва Михаила Шеина дошла до Бога. Над ними поляки не чинили неправедной расправы. Мария и Катя были увезены в имение Льва Сапеги в Слоним, а Ваня с Анисимом были отправлены в дальний путь, в столицу Польши Краков.

Неизвестно, чья воля властвовала над Михаилом Шеиным в осень 1611 года, но в Мариенбургский замок он не попал. Его отвезли в католический монастырь Святого Валентина, который был расположен вёрстах в десяти от Мариенбурга. Как потом Шеину стало известно, всё это произошло не случайно, а благодаря усилиям богослова и философа Петра Скарги, который пребывал в лето одиннадцатого года в окружении короля Сигизмунда. Но пробыл Пётр Скарга близ короля недолго. Он давно хотел удалиться от мира и провести остаток дней в пустующем замке под Мариенбургом. Когда король Сигизмунд отправил русских пленных в Мариенбург, Пётр Скарга счёл, что ему самое время уйти вместе с ними из королевского окружения. Его поманила в путь жажда приобщить русских православных христиан к католической вере.

Весь долгий путь — почти шестьсот вёрст — из-под Смоленска до Мариенбурга Пётр Скарга провёл среди пленных россиян. Иногда он целыми днями сидел в повозке, в которой ехал истерзанный пытками Михаил Шеин, и, как вода точит камень, так и он час за часом втолковывал воеводе каноны католической веры.

Михаил счёл за лучшее молча сносить проповеди богослова. А когда Пётр Скарга спрашивал его напрямую, как он смотрит на то, чтобы принять католичество и избавиться от тягот плена, Шеин отвечал односложно: «Время покажет».

Богослов Пётр Скарга был терпелив и не требовал от Шеина прямого ответа немедленно:

— Ты, сын мой, думай над тем, что я говорю. Меня слушал сам Иван Грозный. Ты впитывай в душу, в разум благие истины католичества. Грядёт час, я уповаю на это, и ты войдёшь в лоно нашей веры.

— Спасибо, святой отец, что даёшь мне время подумать, — отвечал Михаил.

В пути Шеин видел, что Пётр Скарга кружил не только вокруг него, но и многим другим пленникам проповедовал превосходство католической веры римского толка над верой православной константинопольского закона. Слышал Михаил иной раз, как давали отпор стоятели за православную веру Нефёд Шило и Павел Можай:

— Мы, святой пастор, веру отцов не предадим. С нею и уйдём, как придёт час исповедоваться в грехах.

Преуспел ли в чём-нибудь Пётр Скарга, читая проповеди Нефёду и Павлу, Михаилу было неведомо. Но именно благодаря ему Шеин оказался за вратами монастыря Святого Валентина, и там монахи залечивали ему раны на истерзанных руках.

Хорунжий, который командовал конвоем, сдал воеводу Шеина настоятелю монастыря отцу Вацлаву со строгим приказом:

— Ты, святой отец, береги его пуще глаза. Так наказал богослов Пётр Скарга, ты его знаешь. Отвечать же будешь перед королём.

Приор Вацлав, высокий, с сухим лицом, чёрными колючими глазами, осмотрел Михаила, как коня на торгу, пощупал его спину и грудь и сказал, как приговорил:

— Исправен, как конь, к работам способен.

Но внимание приора привлекли руки Михаила. Он взял за запястье правую руку и увидел, что на пальцах нет ногтей, а там, где им надо быть, как угли под пеплом, пламенело живое мясо. Отец Вацлав взял левую руку и увидел то же.

— Иезус Мария, что это? — спросил он хорунжего.

— Это наказание за непослушание, — ответил с улыбкой шляхтич.

— Кто учинил такую расправу над тобой, пленник? — страдающим голосом обратился отец Вацлав к Шеину.

— Как сказал богослов Пётр Скарга, это наказание за грехи, — ответил по-польски Михаил.

— Ты знаешь нашу речь? — спросил приор воеводу.

— Как не узнать за два года войны с вами?

— Идём же в келью, где ты найдёшь покой, где тебя будут лечить, — произнёс приор и повёл Михаила в низкое и большое деревянное строение.

Вацлав и Михаил вошли в длинное помещение, где по одну сторону коридора были через каждые три шага двери. В конце коридора приор снял с пояса связку ключей и открыл тяжёлые дубовые двери в последнюю келью.

— Вот твоя обитель. И не ропщи, сын мой.

Он побудил Михаила войти в келью и закрыл за ним дверь. Ключ звякнул о железо.