Воевода Шеин

Шеин, не мешкая, отправился во дворец. Царь ждал его в тронной зале, сидя на престоле. Подойдя к нему и поклонившись, Михаил увидел, что царь не смотрит на него. Царский взор блуждал где-то за окнами палаты. У Шеина ёкнуло сердце, предчувствуя какую-то беду. Он подумал, что со дня болезни отца царь очень изменился, словно его подменили или он пребывал под чьей-то волей.

— Что случилось, царь-батюшка? — спросил Шеин.

— То, что должно было случиться. Сказали мне бояре в думе да ещё и воеводы, что ты отдал полякам Смоленск, тебе его и возвращать.

Шеин никогда не испытывал такого гнева, как от этой обиды, нанесённой ему царём с чьих-то слов. Стиснув зубы, он хотел смолчать и не смог.

— Наши бояре за печками сидели, когда поляки брали Смоленск. Русь отвернулась от защитников Смоленска, в ту пору погрязшая в своих сварах. Бояре предали смолян, стоявших двадцать месяцев против поляков. — Выплеснув всё накопившееся за многие годы, Шеин уже более спокойно добавил: — Повелевай, царь-батюшка, что от меня хочешь. Тебе я присягал на верность и буду служить, пока есть силы.

Царь Михаил понял, что Шеин прав: не он сдал Смоленск полякам, а Русь отдала его своим врагам. Царь забыл, что наказывали ему бояре, и ответил просто:

— Ты, Михайло Борисыч, не сетуй на меня. На думцев я тоже в обиде. Как батюшка слёг, так они, словно псы алчущие, окружили меня и кусают. Тебе скажу одно: нет у меня другого воеводы, способного, как ты, порадеть за Русь. Иди уж под Смоленск, а в товарищи дам тебе князя Димитрия Пожарского, мужа зело разумного и умелого.

— Знаю князя Пожарского как лучшего воеводу и рад буду, что он пойдёт со мной в сотоварищах. Только где он ныне?

— В вотчине, сказывают. Так из Разрядного за ним гонца послали.

— Царь-батюшка, вот в чём ты меня послушай. Смоленск очень мощная крепость. Не каждому войску дано взять её. Но мы можем её одолеть, если послушаешь моего совета и тотчас передашь мне всю рать и немецкий полк и наших стрельцов с иноземным боем. И всё это надо сделать немедленно, так, как если бы враг стоял у ворот стольного града. Летом у нас руки развязаны. Лишь летом мы можем взять Смоленск. Осень и зима погубят наше войско.

— Но я так быстро не могу, Михайло Борисыч. Надо спросить думцев, как они решат…

— Так, может быть, сходим к батюшке Филарету?

— Нельзя к нему, изнемогает он.

— Тогда советуйся, царь-батюшка, с боярами. Да поторопи тугодумов-бояр. Каждый потерянный день нам боком выйдет. Ой как время дорого!

— Вот ты с моим батюшкой одинаковы. Вам бы всё поспешать. А присловье забыли: тише едешь, дальше будешь.

— Святейший прав, царь-батюшка. Но воля твоя, и я готов идти к войску.

— Так-то лучше. И велю я тебе и князю Пожарскому собираться в Можайске и Вязьме. Как соберётесь, идите на Дорогобуж. Взяв его, к Смоленску поспешайте.

Михаил Шеин тоже таким предполагал свой поход к Смоленску. Он не сомневался, что Дорогобуж будет взят быстро, и молил Бога, чтобы войско без помех дошло по летней поре до Смоленска. А там уж как судьбе будет угодно, но он постарается вернуть древний русский город в лоно державы.

И вот уже пришло время начинать поход. Однако на пути всех честных россиян, стремящихся постоять за державу, с первых же дней появились некие злые силы, которые мешали Михаилу Шеину и всем его сотоварищам делать так, как было задумано. Полки, которые надо было вести к Можайску, собирались так медленно, как никогда прежде. Даже о съестных припасах, казалось, никто не заботился. Их никто не вёз для войска. Анисим докладывал Шеину, что и у них в Пушкарском приказе начались неполадки. На пушечные заводы прекратили подвозить чугун, и пушки отливать стало не из чего.

Ко всем прочим неполадкам добавилась ещё одна. Спустя полтора месяца после назначения князя Димитрия Пожарского вторым воеводой он «сказал на себя чёрный недуг». Михаил Шеин попытался выяснить, что это такое — «чёрный недуг». Анисим на этот вопрос воеводы ответил просто:

— Так это когда человек день и ночь хмельным упивается — вот и «чёрный недуг».

А сотоварищ Шеину был очень нужен. Не управлялся он один с подготовкой к походу, к тому же во всём встречал помехи. И Михаил решил просить Артемия Измайлова встать к нему вторым воеводой. Поздним вечером он пришёл к нему домой и сказал:

— Дело такое: оскудела Русь отважными мужами. На тебя вся надежда. Встань ко мне в товарищи.

Артемий не отозвался на сказанное Михаилом. Он позвал жену и попросил её:

— Свет мой Анастасия, собери-ка нам на стол, за встречу.

Анастасия, ещё не потерявшая девичьей стати, с улыбкой ответила:

— Вы, голуби, идите к столу. Там уже всё приготовлено.

— Вот так-то, брат Михаил, ты ещё по улице шёл, а моя голубушка уже тебя учуяла.

Михаил и Артемий сели за стол и, присматриваясь друг к другу, молча выпили хмельного. Потом Михаил пожаловался:

— Плохо у нас стало с воеводами. Назначили Черкасского и Лыкова к Смоленску идти, так они правдами и неправдами отбоярились. Полтора месяца в склоках провели. У князя Пожарского «чёрный недуг». Вот и пришёл к тебе. Скажешь слово, завтра же иду к царю. Нет, взыскивать не буду.