Воин

- Я не вправе решать один, но если ты говоришь, что Залмоксис этого хочет...

Речь царя, на полуслове, оборвала выскочившая в центр зала царевна Меда. Все это время она подслушивала заседание совета. Девушка подошла к отцу и поцеловала ему руку, почтительно склонив голову. Потом поклонилась членам совета и обратилась к старику.

- Не прав ты, жрец! Не волю бога вещаешь, а свою злобу тешишь. Я земле служу, а она мне говорит, что нет зла в чужеземцах. Чужие они, но добрые и боги к ним благосклонны. Обидите сыновей Юпитера, тогда он вас покарает. Не будет нам пощады...

Девочка замолчала, вздохнув высокой грудью. Адиоциний вышел вперед, вытащил кинжал и с размаху воткнул его в стол.

- Ты слышал жрец, что сказала моя сестра! Проваливай от сюда, или я тебе кишки вырву, да поможет мне Залмоксис!

Жрец недобро покосился на царя, взял поднос с пирогами и встал из-за стола.

- Зря ты так, царь! Я к тебе по-хорошему пришел, а ты девку слушаешь. Не знал я, что вождь у нас теперь мальчишка и бес в юбке.

Адиоциний совсем побагровел, вены на шее парня вздулись, а руки напряглись как две увесистые кувалды. Если бы Децебал не окрикнул сына, то жрец сегодня же отправился бы к своему богу.

- Стой, жрец. Не серчай на моего сына и дочь. Они у меня горячие, молодые, подрастут, умнее станут. А на счет чужеземцев я тебе до вечерних празднеств дам ответ. Ступай себе с миром.

Старик еще раз обвел всех тяжелым взглядом и, ухватившись за мальчишку, поковылял к выходу.

Меда не стала ждать, пока отец накажет за провинность, быстро выскочила за дверь, растворившись в узком коридоре. Только приятный запах, каких-то диковинных цветов, говорил, что в зале была молодая девушка. На мгновение на лице Децебала проступила улыбка. Меда, была единственной, кого он по-настоящему любил. Ее мать убили римляне, так что непоседливая девочка осталась всем, что напоминало грозному воину, о фракийской женщине, выступившей против него с мечом в руке, чтобы защитить свою семью. Как же была прекрасна темноволосая дикарка. Никогда у него больше не было такой женщины и никогда уже не будет. Наконец царь вспомнил, для чего собрал совет.

- Брат мой, я хочу, чтобы ты собрал анартов, теврисков и сальденов. Мои лазутчики уже говорили с их вождями, совет старейшин не откажет. Пусть дадут столько воинов сколько могут. Больше не проси, а то и они встанут против нас.

- Все сделаю брат!

- А ты Дурас отправляйся к Сарматам, у тебя с ними хорошие отношения, они тебя уважают. Предложи им часть добычи, уговори их встать на нашу сторону.

Дядя царя, молча, кивнул головой. Для человека, который раньше правил сам, очень тяжело отдавать власть, тем более подчиняться своему племяннику.

Наконец царь обратил внимание на непокорного вождя, похожего на грозовую тучу, которая вот-вот разразится проливным дождем.

- Диагал, собери своих Бастарнов и будь готов выступить по моему приказу.

Вождь сгустил брови и встал из-за стола.

- Ты, правда, решил отдать моих богов этому жрецу?

Децебал ощутил вызов в словах тысячника, но вида не подал.

- Не беспокойся брат мой, это решение я приму вместе с тобой, но не сейчас, позже...

Диагал тоже был не глуп, понял, что что-то не так в словах царя, но отвечать грубостью и недоверием на слова верховного вождя не посмел. Все же не то воспитание было у воинов прошлого. Если дал слово, то умри, но сдержи. Диагал кивнул царю и вышел за дверь.

Царевна и молодой герой.

Царевна Меда выскочила из дома и, взяв в конюшне гнедую кобылу, помчалась по узким улочкам, не разбирая дороги. Она сама не понимала, почему вмешалась в разговор отца со жрецом. Она не знала этих людей, представившихся богами, никогда не видела их, но какое-то внутренне чувство, которое в будущем назовут женской интуицией, говорило, что они должны жить. Объехав полгорода, девушка решила, что будет делать. Еще во дворе она расспросила обо всем, что произошло в походе, младшего дружинника Диагала и узнала, что чужеземцы остановились у рода Рахнара. Древний скифский род, за много лет, слившийся с местным населением, жил в северной части города, так что девушке пришлось преодолеть этот путь по замызганным, грязным улицам. Хотя к этому молодая царевна была привычна. Она часто в самые темные вечера садилась на коня и просто скакала по городу, не разбирая дороги. В этот момент ей казалась, что она абсолютно свободна и нет больше никого кроме нее.